И, главное, денег я взял с собой совсем немного…
В составе большой команды призывников мы приехали из районного военкомата трамваем в областной, и тут за нами закрылись ворота. Мы очутились внутри большого двора, постепенно заполнявшегося призывниками из различных районов города, а также Харьковской и
Сумской областей. Здесь начали нас тасовать, передавать
"покупателям" – офицерам и солдатам, прибывшим за пополнением. С
Додиком и другими знакомыми ребятами меня разлучили, и я попал в небольшую команду, под начало добродушного западного украинца, вместе с тремя-четырьмя харьковчанами из рабочего района, которые за спиной у сопровождающего называли его "бандерой". Мы немедленно пристали к нему с расспросами, куда же нас повезут. Но он молчал, как партизан, – впрочем, поясняя:
– Нэ полежено розказувать! Нэ полежено!
Между тем. слышно было, что за воротами собралась толпа провожающих. Однако выглянуть туда было невозможно.
Но вот нас построили в большую колонну – и ворота отворились.
Пешком, по проезжей части улиц, колонна направилась к станции
Харьков-Сортировочная. А по тротуарам поспешали за нами матери, жены, невесты… Массовка для кинофильма о войне – да и только!
Зрелище со стороны, должно быть, живописнейшее. Новобранцы были одеты так, будто соревновались, кто напялит на себя рубище постарее и похуже. Из многочисленных рассказов всем было известно: штатская одежда домой не высылается, в части не хранится, владельцу на руки не выдается. А ведь шел всего лишь девятый послевоенный год, хороших вещей у большинства населения было мало, вот призывники и надевали в дорогу старье да рванину. Стимула выглядеть поприличнее ни у кого не было, паспорта и приписные свидетельства у нас отобрали, никаких временных удостоверений не выдали. А без удостоверения личности человек в наше бюрократическое время теряет самоуважение: он – никто, и звать никак. Нет удостоверения – нет и личности! Так уж до внешнего ли вида существу без паспорта?!
Построенная шеренгами шантрапа с гиканьем, свистом и бранью следовала по мостовой, сопровождаемая семьями, дружками, ребятней.
Так дошли до "Сортировки" и очутились на широкой эстакаде или же перроне, вдоль которого на рельсах уже стоял готовый к погрузке длинный-предлинный товарняк, вид которого еще со времен революции и гражданской войны был привычен советским людям. То были "теплушки" – грузовые вагоны с двухъярусными деревянными нарами. с железными печурками посередине, с распахнутыми дверями, в которых поперек проема был прибит толстый брус, кое-как предохранявший от падения на ходу из вагона.
