Она кричала много и гневно, все больше и больше входя в раж, все больше распаляясь, и все больше высовываясь из окна. Наверное, там, где она была перед обедом, ей основательно попортили настроение. И сейчас она вымещала свое зло и свое неумение работать с людьми, от нее независящими, на этих двух молодых девчонках. Ведь можно было спокойно поговорить и с Ксюшей, и с Сашей. Да, их поступок симпатии не вызывал. Но он и не был таким уж беспрецедентным, чтобы так уж распаляться.
Ксюша стояла рядом с ней, слушая ее визгливый голос, этот набор оскорбительных для них с Сашей слов, и бездумно глядя на ее высунутую из окна округло- покатую старческую спину с чуть выступающими от неудобного положения лопатками. И в ее голове вдруг неожиданно возникла дикая до жути мысль:
– Если положить на ее спину ладонь, как раз между лопатками, и чуть только надавить, совсем чуть-чуть, "капелечку" – она полетит вниз.
Ксюша даже не успела обдумать или осмыслить эту появившуюся у нее страшную мысль, как ноги сами сделали шаг к начальнице, рука сама подалась вперед и легла на ее спину, как раз между лопатками. Ей даже не пришлось давить или толкать Ирину Владимировну в спину, она просто положила на нее ладонь. Спина под ее ладонью дрогнула, Ирина Владимировна испуганно ойкнула, как от неожиданно полученного укола, нелепо взмахнула руками и полетела вниз. Она только раз попыталась крикнуть обычное, испуганно-человечекое: "А-а-а-а-а..!" и тут же замолкла. Потом, через несколько бесконечно-долгих секунд послышался мягкий. приглушенно- тупой удар.
Ксюша шарахнулась от окна, закрыла широко распахнувшийся на крик рот двумя ладонями и медленно, медленно опустилась на пол. Когда Саша вбежала в комнату, она так и сидела на полу на корточках, бледная – "пребледная", как смерть, аж до синевы, прикрывшая рот сжатыми ладонями и круглыми. полубезумными глазами глядя на раскрытое окно. Сквозь сжатые ладонями губы свистящим, задавленным шепотом проскакивали невнятные, еле слышимые слова:
– Это не я…Это не я…Это не я…Это не я…Это не я…
Саша подбежала к ней, обняла ее за голову, прижала к себе и, непрерывно целуя ее в макушку, торопливо зашептала в ответ:
– Конечно же не ты. Это она сама, сама, сама, сама…
Когда в комнату вошли представители охраны и администрации ОАО, они увидели стоящую в комнате около окна Сашу и прижавшуюся к ней Ксюшу, сидевшую перед ней на корточках. Обе были бледные, испуганные, плохо соображавшиеся. На вопросы могла еще отвечать Саша. А Ксюша была практически в невменяемом состоянии. Она молча плакала, испуганно тряслась всем телом и на любую попытку обратиться к ней с вопросом, вся сжималась, съеживалась, буквально уменьшаясь в размерах и начинала несвязно бормотать:
