Когда много лет спустя затеяли обо мне фильм снимать, классная руководительница сказала: отзывчивая и компанейская, но школу не любила и все…
Кончилась война. В товарном вагоне ехать в Москву да еще без билета хорошо! Делились хлебом, песни пели. Колеса крутятся по назначению едем. Чего еще надо?
В институте уцепилась мертвой хваткой за специальные предметы.
Хвалили, а потом раз и собрание о моем исключении из института.
Общеобразовательные предметы путались у меня в ногах, мне не хотелось даже входить в ту аудиторию, где чернявая тетка показывала слайды с камнями, поросшими мохом и травой,это предмет "история искусства". Шесть двоек нахватала, хлебной карточки лишилась и чуть не сдохла с голоду. Принудили пересдать, выдали карточку, и жизнь потекла дальше.
Мы считали, что и война нашим мечтам не помеха, а она и после того, как кончилась, прихватила сильно. "Владимир Ильич с кусочком сухаря пил чай, а пост свой не оставил!"писала мама, когда я позволила пожаловатьс в письме на невыносимую жизнь.
По сценическому движению "норму перевыполняла", и однажды преподаватель Иван Иванович сказал: "Переходи к нам в физкультурный, из тебя получится хорошая спортсменка". Куда там!
Моя душа уже принадлежала Катюше Масловой, Катерине в "Грозе",
Берте Кузьминичне из спектакля Михаила Светлова "Двадцать лет спустя"…
В общежитии минус три, есть хотелось беспрестанно. А шуры-муры все равно крутили. Я рано вышла замуж. Дали нам комнату шесть квадратных метров в институтском общежитии в Лосинке. Стал расти у меня живот, муж недоволен, на курсе смятение. Начали подсчитывать: разрожусь ли к защите диплома? Женька Ташков принес книгу, где сказано: месяцы берутся во внимание не обычные, а "лунные", то есть 24 дня.
Но роль в пьесе Гейерманса "Гибель надежды" репетирую и езжу в
Лосинку в общежитие. Раньше автобус не ходил, и сорок минут надо было топать до электрички. Муж оставался в институте, играл в шахматы. Иногда и ночевал там.
Родилс ребенок точь-в-точь, как Женька посчитал: еще полтора месяца оставалось до защиты диплома.
Сыночек в медпункте лежал. Нянчили кто придется. Пеленок за весь день накапливалось много. Вечером темень непроглядная, плетусь, держу дорогого и любимого мальчика и узел с пеленками. Войду в наш чуланчик, истоплю печку, постираю пеленочки. Тепло станет, ребенок загукает, завизжит. Толстенький. Неизвестно, откуда молоко у меня набиралось. Правда, хлеб и сахар с чаем тогда уже были доступны.
