Когда кончится кормежка? Хотелось побыстрее очутиться за воротами больницы.
Перевод на Сейфуллина реально означал утрату последней надежды.
Вслух об этом в доме никто не говорил, но и без того ощущалось, что родные смирились с неизлечимостью.
В свою очередь сам Ситка не собирался мириться с предрешенностью битвы за Сталинград. По его словам, из котла можно было прорваться, только избавившись от невидимого стального намордника. Намордник, по его словам, полуопоясывал подбородок и скулы, заканчиваясь под ушами. Иногда он просил кого-нибудь из нас: "Пощупай под правым ухом. Чувствуешь намордник?".
Намордник не давал брату житья и чтобы начать от него избавляться для начала надо было совершить нечто реальное, нежели обыденно жалобно скулить про лицевые оковы.
Ситка Чарли готовил очередной прорыв из кольца и говорил Шефу:
– Мне надо с кем-нибудь подраться.
– Только попробуй.
– Как ты не можешь понять, что мне во что бы то ни стало надо снять намордник.
– Я повторяю: только попробуй.
У кинотеатра ТЮЗ Ситка подошел к незнакомому парню. Молодой человек сидел на фонтанном заборчике и ни о каком-таком наморднике не подозревал. Ситка шваркнул его в подбородок. Парень погнался за
Ситкой, но не догнал.
Намордник остался на месте.
Два дня спустя Ситка поделился планами про намордник с соседским парнем: " Мне срочно нужно кого-то ударить".
Сосед усмехнулся:
– Кому ты нужен?
И тут же получил по зубам.
По двору бежал Нурлаха и кричал:
– Нуртаса порезали!
Была весна 62-го. Нурлаха наш старший брат. Самый старший из всех братьев.
Нурлаха рос в семье деда – отца моего папы. Впервые увидел его в
60-м.
Идиотская традиция определять первенца деду с бабкой сыграла с
Нурлахой, со всеми нами злейшую шутку. Поглядеть со стороны, глупейшая ситуация: Нурлаха тянулся к нам, мы его отталкивали.
Дядя Боря уговаривал родителей: "Примите сына", мама визжала, папа прятался от разговора в спальне. Главной причиной неприятия
Доктор называл невоздержанность Нурлахи на язык: "Болтает что ни попадя". Наверное, так оно и есть. Родители и старшие братья не понимали Нурлаху. Засела, впрочем, и это ощущал острее всего Ситка, какая-то злая обида в Нурлахе, которая, как бы кто не старался ее пересилить, перечеркивала намерения обеих сторон к примирению и согласию.
Да, Нурлаха иногда зло шутил. Настолько зло, что бледнел Доктор, свирепел Шеф и все же Джон и я не чувствовали в Нурлахе чего-либо такого, что могло разделять нас с родным братом. Папа в силах был поставить все на свои места. Тогда и мама бы примолкла, и братья притерпелись. Да только отец первым не желал примирения и однажды без повода накинулся на Нурлаху: "Ты во всем виноват!".
