– Фуфло имес. Сен цумбийсын.
Почему я не верил, что Сатыбалды станет хорошим писателем?
Тогда я придавал большое значение мелочам и по ним чувствовал, что Сатыбалды ехидствует над моими братьями. Потом мне казалось, что жил он у нас, как бы делая великое одолжение. Есть порода людей, черпающих самовозвышающий торч в чужих несчастьях. Сатыбалды особь из этой породы.
Удивляло меня и то, что, оказывается следил он и за мной.
Сатыбалды застукал меня с сигаретой и давай стращать: "Я ведь могу и отцу твоему рассказать. Хочешь?". Я молил его: "Не надо…Я больше не буду". Он ощерился довольной улыбкой. Сатыбалды все равно – курю я или нет, – но он совершенно искренне находил запугивание смешным занятием.
Его невзлюбил Шеф и пару раз он порывался отбуцкать писателя.
Доктор относился к нему крайне безответственно – как к мужу красивой жены. Джон определился с ним точнее всех, сказав: "Сатыбалды – зверек".
Я уходил из детской ночевать то в спальню к родителям, то к братьям в столовую. Жена писателя не отпускала меня: "Пожалуйста, не уходи".
Фонари на улице горели до утра. Моя кровать перпендикулярно примыкала к кровати писательской пары. И если слегка повернуть голову вправо, то можно было видеть соседей по комнате.
Я притворялся спящим и ждал. Ждал долго. Ничего не происходило.
Они только и делали, что разговаривали. Говорил все время писатель:
"Потерпи… Скоро у нас будет все… Деньги, почет, слава, квартира…".
И так каждую ночь: "Деньги, почет, слава, квартира".
По утрам я приходил в столовую. Джон поднимался с постели: "Ну что там?".
Нараспев я отвечал:
– Все то же самое. Деньги, почет, слава, квартира.
Из-за нашего постояльца писатели из аулов (а других тогда почти и не было) представали предо мной одинаково похожими на мамин талант.
И если на глаза попадалась книжка казахского автора, то казалось, что едва я открою обложку, меня тотчас же настигнет очередной талант и будет неотвратимо бить по мозгам:
"Деньги, почет, слава, квартира!".
В начале 62-го мама поехала за Ситкой Чарли. Вернулся брат из
Ленинграда по прежнему разговорчивым. Может так бывает после длительного стационара? Понял, что лечение прошло в пустую, как только услышал от Ситки ключевое слово "Сталинград".
– Мама, что сказали врачи? – спросил я. – Ситка вылечился?
– Вылечился.
– Тогда почему он снова болтает про Сталинград?
– Пройдет.
Не прошло. Сталинград продолжал пылать огненными руинами внутри
Ситки Чарли. Брату не суждено было пробиться из осажденного города к спешащей на помощь группировке Манштейна. И это еще не все.
