Я выбежал в коридор. Надо проникнуть в комнату, откуда выпозлает по ночам змея.
Из под двери соседней комнаты пробивалась полоска света. Я толкнул дверь, она поддалась и медленно открылась. Что я видел?
Гримсби-Ройлотта в комнате не было. Вместо него у камина сидели женщина лет тридцати и толстый, с продолжением шеи вместо головы, мужчина средних лет.
На столе перед ними чайничек, чашки, вазочка с печеньем и полная молока большая миска.
Мужчина и женщина пили чай и смеялись. Дама светилась счастливой улыбкой и с обожанием смотрела на толстого. Откинувшись на спинку тяжелого кресла, мужчина держал руку на шее женщины.
Раз Гримсби-Ройлотта здесь нет, то надо уходить. И поскорее, пока они не заметили. Неожиданно женщина вскрикнула. Мужчина-пузырь проглотил смех. Они обернулись. Дама указывала на меня рукой и беззвучно шептала: "Смотри, что у него…"
Действительно, что это у меня? Моя правая рука вместо стека держала змею. Она еле шевелилась.
Женщина всплеснула руками. Ее друг смотрел на меня и молил:"
Пожалуйста, уходи".
Змея обжигала руку. Я бросил ее на пол и выбежал из комнаты.
Длинный темный коридор раскачивался. Комната, где мы стегали пеструю ленту, была заперта. Куда идти? И где человек в капюшоне? Я крикнул:
"Эй, кто-нибудь!" Крик однако задерживался, застревал в горле, с губ слетали мыльные пузыри. Пузыри, не долетев до пола, лопались.
Коридор продолжал раскачиваться. Чтобы не упасть, я присел на пол. В глубине кто-то чиркнул спичку. На мгновение стало светло и я разглядел силуэт человека в плащ-палатке. Он прикурил папиросу и пошел, быстро удаляясь от меня. Я бросился за ним. Качка усилилась, захлопали двери, в коридор высыпали люди. Откуда-то шел протяжный гул, послышался звон разбивающихся стекол…
31 августа папа отвел меня в школу. Учительница Галина Федоровна рассадила учеников по росту. Самых маленьких в классе, меня и Леньку
Давыдова посадила за первую парту в среднем ряду. Галина Федоровна человек сердечный. Она сочувствовала папе и считала, что мальчик из многодетной семьи нуждается в особом внимании и поблажках.
В конце сентября Галина Федоровна заглянула к нам домой. Мы сидели на кухне и обедали. Папа обрадовался учительнице, мама побежала накрывать в столовой. Зазвенела ключами, отпирая сервант, где она держала для самых важных гостей чехословацкие конфеты.
Конфеты папа принес месяцев восемь назад. Импортная бонбоньерка с шоколадками в золотинках так сильно разнилась с магазинной рассыпухой, что мама никому из нас не дала попробовать ни штучки.
