Он проснулся от воя выпускаемого шасси. Только начинало светать, и восходящее солнце бросало красные полосы света сквозь иллюминаторы, когда они заходили на посадку в аэропорту компании «Мегалоуб». Беникоф поспешно вызвал на экран и просмотрел сообщения, которые пришли, пока он спал. Некоторые из них содержали уточнения предыдущих, но никакой действительно новой информации не было.
У трапа его встретил Рохарт, изможденный и небритый: этой ночью ему крепко досталось. Беникоф с улыбкой пожал ему руку:
– Ну и вид у тебя, Кайл.
– А самочувствие еще хуже. Ты же знаешь, что у нас нет ни одной ниточки, что все материалы по проекту «ИИ» исчезли, что…
– А как Брайан?
– Жив – больше мне ничего не известно. Как только состояние стабилизировалось и его подключили к аппаратуре реанимации, медицинский вертолет доставил его в Сан-Диего. Операция шла всю ночь.
– Пойдем выпьем кофе, и ты мне все расскажешь.
Они прошли в столовую для руководящего персонала и налили себе черного мексиканского кофе.
Рохарт сделал большой глоток и продолжал:
– В больнице пришли в ужас, когда увидели, какие обширные у него повреждения. Они даже послали вертолет за главным хирургом – каким-то Снэрсбруком.
– Это доктор Эрин Снэрсбрук. В последний раз, когда мы виделись, она работала в институте Скриппса, в Ла-Хойе. Ты не сможешь передать ей, чтобы она связалась со мной, когда кончится операция?
Рохарт вынул из кармана радиофон и дал поручение своей секретарше.
– Боюсь, что я о ней никогда не слыхал.
– А надо бы. Она лауреат премии Ласкера по медицине в области нейрофизиологии и, вполне возможно, лучший нейрохирург в стране. А если ты поднимешь архивы, то увидишь, что Брайан одно время работал вместе с ней по своей тематике. Я не знаю подробностей, но только что увидел это в последнем докладе, который ко мне поступил.
– Если она такой хороший хирург, то, может быть…
– Если кто-нибудь и способен спасти Брайана, так это она. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Брайан – очевидец всего, что здесь случилось. Если он выживет, если придет в себя, он может оказаться единственной нашей путеводной нитью. Потому что до сих пор нет ни малейшего намека на то, как был устроен этот невероятный налет.
– Мы знаем часть того, что произошло. Я не хотел передавать тебе подробности по факсу, линия для этого недостаточно защищена. – Рохарт протянул ему фотографию. – Вот кое-какие остатки – вероятно, это был компьютер. Сожжен термитом.
