Алия фыркнула. Некоторое время они молчали, потом Синельников посмотрел на часы.
– Можно. Посиди здесь, вот тебе ствол, двадцать патронов, предохранитель сзади…
– Я знаю.
– Хорошо, что знаешь. В меня не пальни. Постараюсь побыстрей.
Он вернулся минут через сорок.
– Ушли. Все заминировали, даже воду, пару фляг я захватил, дольше в их растяжках копаться некогда, пусть Муаддибовы раскопщики там роются, нам надо ноги уносить. Ну, покойница моя дорогая, идти можешь?
Алия ответила надменным взором.
Сдвоенное и строенное чавкающее металлическое эхо, сопровождающее каждый шаг, убавленный до минимума свет фонарика, бетонный желоб потолка над головой, серые стены, бесконечный тоннель, под ногами – едва заметный уклон.
– Часа через два колодцы, – сказал Синельников, на ходу посмотрев в карту. – Да, сюда бы велосипеды. А так нам с тобой до первой станции неделю идти. Боюсь, спятим. Или подеремся.
– Постараемся не подраться, – ответила Алия. – Ты так и не рассказал, как тут оказался.
– Это долгая история.
– Как я поняла, время у нас есть.
– Что верно, то верно… Хитрости тут никакой нет, можешь мне поверить. Просто все осточертело. Не стало у меня ни семьи, ни работы… ничего, устал я как последняя собака, глаза ни на что не глядят… короче, пора в пустыню. В пещеру. Вот доведем тебя до Джайпура, вы там начнете в свои игры играть, а я – в отшельники. Дух перевести, и с мыслями собраться.
– Что случилось с твоей семьей?
– Да ничего не случилось. С женой разошелся давным-давно, но до сих пор тошно вспоминать, у дочери свои интересы, я ей больше не нужен. Знаешь, одно из самых отвратительных ощущений на свете – быть ненужным. Отцы и дети… в общем, ладно.
– А работа?
– Нет больше работы, я в отставке. Тетушка наша приказала долго жить.
– Какая тетушка?
– Это отдел наш так назывался. Я же верховный комиссар ландсраата по урегулированию. В старину, в больших семьях, когда в каком-нибудь городке все были друг другу родственники, бывали такие всеобщие тетушки, которые всех знали с пеленок, пили чай то в одном доме, то в другом, кого-то мирили, кого-то сватали… Я как раз и был такой тетушкой.
– Кого же ты сватал?
– В основном сепаратистов. Ну, еще, конечно, межгосударственные конфликты, с диссидентами тоже было много возни… Понимаешь, какая петрушка, одному официальному лицу с другим официальным лицом на официальных же переговорах договориться трудно. Там только бумаги подписывают, а откуда эти бумаги взялись, никого не интересует. На лидера давит пресса, разные фракции, соратники по борьбе и так далее. Когда у парадного подъезда лимузины и джентльмены в смокингах, это уже не переговоры, это уже шоу. А вот с черного хода во внеурочное время может спокойно зайти парламентский комиссар, поболтать о том о сем и уйти. Он, как честертоновский почтальон – человек-невидимка, что есть, что нет. Потом этот комиссар так же тихо поедет в другое место, тоже зайдет с черного хода, тоже поболтает – глядишь, до чего-то и договорились. Это послы и полномочные представители обязаны требовать и стучать кулаком по столу, а мы – нейтральная сторона, мы пьем чай за закрытыми дверями. Ну не может какой-то там президент открыто встретиться с какими-нибудь «тиграми освобождения», свои же загрызут, а эти тигры уже пол-страны контролируют. Едем мы, лезем по островкам да болотам к милейшему Мохаммеду Сингху или Нгуен Ван Чою – того гляди, подстрелят, народ горячий…
