«Фрезами бы вас срубить!» – подумал он зло. Это была почти паника.
И тут выступила восхитительная Люция, обеими сторонами крайне близоруко упущенная из виду. Раздался знакомый хлопок лопнувшей оси – раз и другой, после чего безумные плясуны провалились в самые глубокие пропасти царства Морфея.
– Недоучки, – презрительно бросила архэвисса, переламывая верный пистоль пополам и загоняя в стволы новые стрелки. – Глаза отвести старухе да обломку – и то путем не могут. Э-эх, измельчал народишко. Вперед, мои рыцари!
Едва они двинулись с места, появился убегавший охранник. Да не один. Компанию ему составлял немолодой, приземистый красномордый мужчина в форме околоточного пристава со споротыми знаками различия. Движения красномордого напоминали медвежьи: тяжеловесны, преисполнены силы. Грандиозные фельдфебельские бакенбарды походили на пару валяных сапог, приклеенных к мясистым щекам. Брови грозно сошлись на толстой переносице, мясистый нос был сердито сморщен. Глазки превратились в точки, а губы плотно сжались. Череп его был абсолютно гол. Снятую полумаску он нес в руке вместе с кепкой, похожей на таблетку.
– А-а! – воскликнула архэвисса недобро. – Генерал Топтыгин! Так, так, так. Что же ты, каналья, не растолковал своим павианам, кто для них роднее матери и страшнее Тартара? Бросаются с дубинами, а не заладилось, так глаза пробуют отводить. Шкуру с них живьем содрать, вывернуть наизнанку и обратно надеть моей властью – легче легкого. А ты… сам-то помнишь, чье здесь все?
– Помню, матушка, – загудел человек, названный Топтыгиным. – А парни мои… с них какой спрос? Нездешние. Городовые, выписаны с Пантеонии на одну ночь. Откуда им знать, кого допускать, кого нет? Велено всех заворачивать, они и стараются. Да и шла б ты одна, матушка, так они куда ласковей были бы. А то ж сей облом, – зыркнул он на Ивана, – что при тебе спутником… Хорошо его знаешь?..
Люция смерила отставного пристава ледяным взглядом.
– Ну, раз так, и ладно, – спешно пошел красномордый на попятную. – Сейчас, сейчас, матушка, выберем тебе место поудобней. В самой, так сказать, ложе. Эй, кто-нибудь… да вот хоть бы ты… как бишь тебя… Поди-ка сюда!
– О какой ложе ты мелешь? Мы пройдем к лимонадам, – непререкаемо заявила архэвисса.
– Так ведь…
Старуха уперла пистоль Топтыгину в горло. Тот побледнел, но остался тверд:
– Не могу, матушка. Хоть смертью казни, не могу. Так уж приучен: кто команду дал, тому и отменять. Ну, либо чину, еще более высоко стоящему. А про тебя мне ничего не было говорено… – Он враз осип: Люция надавила сильнее. – Пусть я не при службе давно, однако, принципы блюду. Через то и уважаем до сих пор. Не гневайся.
