На полуслове Иван спотыкается, семенит, пытаясь сохранить равновесие, но – прах преисподней! – нога подворачивается, и он падает. Лицом вперед. Чудом успевает извернуться, и вот уже земля жестоко бьет его в лопатки и в затылок. В животе с явственным звуком что-то рвется. Черное тело накрывает его сверху. Несостоявшийся государь (безногий на троне – абсурд; калекам внутри Пределов место одно – на острове Покоя и Призрения) по-птичьи вскрикивает. Ввысь взлетает его костистый, грозящий неведомо кому кулак…
В настоящее имяхранитель вернулся с гудящей головой и сразу же взахлеб закашлялся: ему показалось, будто рот и глотку заполнила хлынувшая изнутри пузырящаяся кровь.
Наваждение отступило не скоро. Он утер рот платком.
Голуби, потеряв к странному человеку интерес, разбрелись по двору. Их волновали только крошки. Случайность? Единственной случайностью, которая могла как-нибудь всколыхнуть сытое бескрылое существование голубей, стало бы неожиданное возникновение в окрестностях приблудного кота-чужака. Всем аринским кошкам, появившимся на свет под хозяйским присмотром, на третьей неделе существования вживлялся «стопник». Почти такой же, какой полагается перасским фехтовальщикам. Охотиться несчастные зверьки еще были кое-как способны, но убить жертву не могли физически. Судороги, возбужденные «стопником», вывернули бы их наизнанку.
Кстати, беспризорных кошек Иван здесь пока не встречал. Зато встречал беспризорного мальчишку, который, по его собственным словам, знает в этом городишке все и всех. Что имяхранителю сейчас и требовалось.
* * *
Вик спал крепко, прислонившись спиной к колесу таксомотора. Потрепанная книжица, навеявшая столь сладкие грезы, валялась рядом.
«Рильке. “Часослов”», – разобрал Иван и подумал: «Ничего себе!».
Рот Вика был полуоткрыт, и один из форейторов подкрадывался к нему с явным намерением сунуть туда жука. Жук был размером со сливу, коричневато-черный, с отливающим в синеву брюшком. Без сомнения, навозный. Второй затейник нетерпеливо поглаживал грушу автомобильного клаксона. Замысел их был стар как мир и прозрачен, как стекло: бережно-бережно, нежно-нежно вложить насекомое бедолаге в рот и тут же загудеть изо всей мочи. От неожиданности проснувшийся мальчишка резко сомкнет челюсти. Хруст хитина на зубах Вика должен был стать им наградой за остроумие. Рожи шутников выражали живейший азарт.
Ивана они не замечали.
– Подъем! – гаркнул Иван. – Вик, дружище, подъем! Дело есть.
