Как же он забыл про этот проклятый канал. Информер на его запястье погас, словно выключенный. Пока его имплантаты активированы, вся связь идет через них. Пришел кодированный пакет, вот он и отрубился. А что…
– А что было в сообщении? Тестирование я запустил, но архив будет доступен только по завершении.
Дядя Остин и сержант переглянулись.
– Объявили причину повышения уровня. У Каньона, на том берегу Риолы, погасли сразу три станции слежения. Радарная сетка нарушена, но тектоническая расшифровка ничего пока не дала. Может, они там и приземлились.
– А основное тело?
– Упало дальше, на продолжении инерционной. Там все мертво, да и радарная система продолжает функционировать, никаких следов. А здесь…
– Значит, все-таки это враг.
– Не нам с тобой решать, Миджер, не нам.
Он знал, что сержант так ответит.
Миджер прислушался к тихому стрекоту тестируемых подсистем, кивнул сам себе и нарочито медленно встал по стойке «смирно».
– Разрешите отправиться на плац?
– Иди уж.
Кругом уже стояла суета. Курсанты и ветераны возвращались наверх, у многих в глазах будто стояла пелена, однако последнее известие сумели получить многие, а кто не сумел вовремя догадаться начать проверку нейроконтура, услышал ее от других. Растерянности в глазах почти не осталось. Враг. Это не далекая и полузабытая война, это вот, здесь, у самого порога.
Чувствовал ли Миджер то же самое? Он был в этом совершенно не уверен.
А покуда между корпусами тесно стоящих зданий замелькали быстрые фигуры людей, облаченных в «защитники». Рейнджеры исполняли роль милиции, следя за порядком и участвуя в основном в разных спасательных работах. Среди них было много женщин, а также тех, кто по физическим данным не годился в рекруты, да и нейроконтуры у них были имплантированы в основном невоенного образца, наподобие тех, что использовались монтажниками на крупных стройках. Однако у рейнджеров было то, чего не было у нас, рекрутов, – опыт работы в чрезвычайных ситуациях, и то, чего не было у ветеранов – молодость и здоровье. Если привлекли их, значит, командование гарнизона готовится к самому худшему – к прямым столкновениям, что для нас означало одно – потенциальные жертвы. А значит – лучше погибнуть самому, чем дать погибнуть тому, кто не родился в шкуре рекрута. Смертники идут впереди.
Миджера передернуло. Хотя да, страха он уже не чувствовал. И мысли о скорче уже не вызывали ничего, кроме омерзения. Если уж так случилось…
Под грохот кованых каблуков курсанты выстраивались вдоль плаца, почти не глядя друг на друга, думая каждый о своем. Кто-то молился, кто-то кого-то проклинал. Все бессмысленно. Во вселенной, которая вертела чужими жизнями, как хотела, все это было бессмысленно.
