Платформа служебного лифта ушла вниз с глухим гудением, десяток переминающихся с ноги на ногу людей не был для приводов существенным грузом, однако в звуке этом слышалось напряженное ожидание. Или это Миджер подсознательно пытался приписать собственные желания неживым предметам… Как бы он хотел быть таким же сильным и бесчувственным, готовым выполнить поставленную перед ним задачу, не думая ни о чем.
– Курсанты, не стойте, в том конце есть еще два обслуживающих аппарата. Вам нужно торопиться.
Язык матерей плохо вязался с видом встретившей их женщины в штатной форме инженера. Серые разводы на ткани делали ее фигуру громоздкой, а черты лица острыми как бритвы. Она была, наверное, всего на пару лет старше Миджера, многим ветеранам в дочки годилась. Однако теперь они становились послушными исполнителями приказов, а потому слова вылетали сквозь зубы, как будто отдавая директиву бездушному автомату. И слова эти уже были почти неотличимы от жесткого хитина языка отцов. Донесшееся короткое ругательство эхом космоса прозвучало где-то в затылке. Ветераны живо вспоминали былое.
Миджер не стал ждать, пока все поймут, что куда. Он твердым шагом направился в темную глубину центрального коридора, тьма подери это все. Разблокируйте мне нейроконтур, так все поджилки растрясешь, пока своей очереди дождешься.
Молчаливый техник из того же инжсостава усадил его на узкое металлическое сиденье, запрокинул голову, что-то недолго рассматривал, подсвечивая под руку фонариком, потом ловко начал вставлять шлейфы. На активный контур можно выйти с использованием коротковолнового канала, лазерным пучком, просто кодированным радиосигналом, потребуется только подтверждение, но в мирное время никто бы не решился ходить целыми днями с разогретым нейроконтуром, а потому его сначала нужно было запитать. Даже в регулярных частях имплантаты часто разрешали (считай, приказывали) пускать вхолостую, столько неприятных даже для подготовленного бойца вещей они порождали в своей «горячей» фазе.
Миджер слушал поскрипывание металла о металл и удивлялся своему наваливающемуся глухому спокойствию. Когда в двенадцатилетнем возрасте его вызвали в один из этих ангаров проверить приживаемость начинки, чтобы потом со свистом определить его в будущие рекруты, он первый раз так жутко, до дрожи, боялся. Однако включение контуров (внешних, куда там, конечно, только внешних!) прошло гладко, даже иголочки в ушах прошли буквально через пару дней. Теперь будет по-другому, теперь его никто не станет спрашивать, не тошнит ли его, только проверят…
