Задание, как можно видеть, было очень сложным, однако я оценивал шансы на успех примерно как два к одному. Демиург был лучшим туземным агентом, с которым я когда-либо работал, – решительным, хладнокровным и необыкновенно удачливым. Он был прекрасно подготовлен технически (навыки ведения слежки и ухода от нее, маскировки, пользования тайниками и системами связи, владения оружием и приемами рукопашного боя), но самое главное – обладал врожденным даром молниеносно располагать к себе самых различных людей. Службу он начинал во вспомогательных туземных частях спецназа на парфянской границе. Парень был смел, дьявольски хитер, а главное – не боялся крови, так что его очень скоро начали использовать как пенетратора (агента-рейдовика) в разведывательно-диверсионных операциях на вражеской территории. Жизнь пенетратора обыкновенно бывает короткой, как его сирийский меч, однако Демиургу повезло. Как-то раз он получил возможность продемонстрировать мне свой артистический талант и шанса своего не упустил. С того самого дня его стали использовать исключительно для внедрения в иудейские радикальные группировки; затрудняюсь даже подсчитать, проконсул, скольким экстремистам за последние пять лет стоило жизни удивительное обаяние Демиурга.
Нельзя сказать, чтобы он был вовсе лишен недостатков, – хотя, с другой стороны, что еще считать недостатком… Дело в том, что Демиург никогда не скрывал, что работает исключительно ради денег, и день, когда он накопит сумму, достаточную чтобы заняться (под новым именем) крупным бизнесом где-нибудь на Кипре или в Александрии, станет последним днем нашего сотрудничества. Меня лично эта ясность в отношениях вполне устраивала. Как всякий разведчик, я терпеть не могу тех, кто сотрудничает с нашей службой «из идейных побуждений»: эти вечно норовят в самый неподходящий момент устроить истерику или вдруг начинают корчить из себя весталку. Демиург же работал за деньги и, смею вас уверить, жалованье свое отрабатывал на все сто, и даже более. Жалованье это, между прочим, почти такое же, как у письмоводителя городской управы, а вот характер работы несколько иной: трупы агентов, попавшихся в руки службы безопасности зелотов, обыкновенно являют собою зрелище не для слабонервных… Короче говоря, Демиург любил деньги, знал себе цену как профессионалу и – по совести говоря, не без оснований – полагал, что ему недоплачивают.
Изучая агентурные донесения по начальной фазе операции «Кентавр», я наткнулся среди них и на ничем не примечательный рапорт Иуды-Демиурга. Тот сообщал, что у него возникла досадная заминка на старте. В секте Иешуа Назареянина действительно есть немало зелотов, однако все они полностью утратили – якобы под влиянием проповедей Учителя – связь со своими прежними организациями, а потому не представляют ныне никакого оперативного интереса. Иуда просил в этой связи санкции на свой отход от Назареянина и на самостоятельный поиск иной секты для первичного внедрения.
