И все-таки хорошо бы его вызвать на дуэль, как в девятнадцатом веке.
— Какой вид оружия вы предпочитаете? — гордо спрашиваю я Горохова, прискакав на коне.
Тот что-то невнятно бормочет.
«Трус! — с презрением думаю я. — И его любит моя сестра!»
— Я предпочитаю пистолет, — наконец говорит он, бледнея.
— Хорошо, — отвечаю я. — Мы встретимся завтра на рассвете.
Колька кивает головой, а потом вдруг падает мне в ноги.
— Прости меня! — умоляет он. — Я любил и люблю Дусю. Я сам дурак!
Тут вся в горе бежит Дуся. И они бросаются друг другу в объятия.
Я всегда придумываю счастливые концы. А между тем Колька Горохов где-нибудь гоняет мяч и ни о чем таком не думает. Написал «дура» и тут же забыл.
Я не знала, как буду мстить Кольке Горохову. Я крепко сжимала в кулаке его мерзкую записку.
Во дворе играли. Мальчишки-зрители свистели и орали, как сумасшедшие.
— Бей, Горохов!
Мяч ушел в сторону.
— Давай сюда!
Мяч подали прямо к ногам Горохова. Он размахнулся и ударил мимо. Мальчишки засвистели:
— Мазила!
Я торжествовала. Я подошла к воротам и крикнула:
— Мазила!
Горохов оглянулся. На лице его отразилась досада. В это время раздался свисток: тайм окончен.
— Эй, Горохов! — крикнула я.
Он неохотно, с кислой физиономией, подошел ко мне. Его рыжие волосы прилипли к потному лбу, а ноги были кривыми.
— Чего тебе?
И снова, как в первый момент, у меня перехватило дыхание. И потемнело в глазах.
— Ты сам дурак! — крикнула я.
— Чего-о?
— Сам дурак!
Он больно схватил меня за руку. Я оттолкнула его и побежала. Бежала и кричала:
— Дурак, дурак, дурак!
Не знаю, куда бежала.
— Дурак! — глотая слезы, уже бессильно выкрикивала я.
В кулаке я все еще сжимала записку. Я остановилась и с ожесточением разорвала ее пополам, потом еще пополам, еще, еще, на мелкие кусочки, и ветер подхватывал и уносил их.
— Дурак, дурак, дурак, — всхлипывая, шептала я. — Ты даже пинаешь мимо мяча. А Дуся умная! Умная, умная! Просто однажды у нее было глупое лицо.
Пылая ненавистью к Кольке Горохову, я пошла домой, на четвертый этаж.
Изо всей силы нажала на звонок, словно был он в чем-то виноват. Звонок заорал диким басом. Дверь тут же открылась. Передо мной стояла испуганная мама.
— Что случилось? — побледнев, спросила она.
— Ничего, — сказала я, улыбнувшись.
Лицо мамы изменилось. Она усмехнулась и сказала:
— Ну-ну. — И добавила: — Папа дома.
«Ну и что? Удивили. Вот дома ли Дуся?» — подумала я.
— И Дуся дома, — сказала мама.
Я вошла в комнату и почувствовала, что здесь что-то происходит. Папа сидел на стуле, скрестив руки на груди.
