Я подглядывала за Дусей из окна. Она заметила, что я на нее смотрю, и лицо ее сразу стало умным. «Странно, — подумала я, — очень странно».
Я подошла к Дусе, проницательно посмотрела на нее и тихо спросила:
— Кто он?
Своим прямым вопросом я привела ее в замешательство.
— Колька Горохов? — шепотом спросила я.
— Да, — ответила Дуся, смертельно побледнев.
— Но он же рыжий! — воскликнула я.
— Да, — покорно сказала Дуся.
— Тебе нравятся рыжие?
— Нравятся.
— И давно?
— С третьего класса. У нас был рыжий Витька Соснин, это была моя первая любовь.
Значит, у Дуси уже вторая любовь! И я ничего не знала, даже не подозревала, что у нее была первая любовь.
— Где же он сейчас — рыжий Витька Соснин? Умер?
— Почему это умер? — обиделась Дуся. — Он уехал в другой город. В прошлом году открытку прислал к Восьмому марта.
Рыжий Витька Соснин прислал открытку моей сестре Дусе! И об этом я ничего не знала. Я даже не знала, что ей нравятся рыжие.
— Значит, ты любишь Кольку Горохова… — грустно сказала я.
— Да, — ответила Дуся.
За что она его любила? Только за то, что он рыжий? Он совсем не походил на известных героев. К тому же она его подтягивала.
— Дуся, — сказала я, — разве можно любить мужчину, которого подтягиваешь?
— Можно.
— И ты всю жизнь будешь его любить и подтягивать?
Дуся задумалась.
— Рано тебе еще о любви рассуждать, — строго сказала она.
— Почему рано? Я сама любила. Кошкина. Я его любила за смелость, он меня — за душевную чуткость. Он тоже уехал в другой город, но ни разу не послал мне открытку к Восьмому марта.
Сестра Дуся задумчиво посмотрела куда-то мимо меня. Я поняла, что ей все равно, любила я Кошкина или нет. Рыжий Колька Горохов стал для нее важнее сестры и всех родственников.
Я почувствовала себя одиноко. Ну и пусть сестра Дуся любит своего Горохова, пусть…
Потом она выйдет за Кольку замуж, и у них будет пятеро детей и все рыжие. И Дуся совсем забудет меня. Я тяжело вздохнула. А вдруг Дуся не выйдет замуж за Кольку Горохова? Я же не узнала самого главного: любит ли Колька Горохов Дусю. Может, у нее несчастная любовь, и она страдает. А я покинула ее в эту минуту.
— Дуся, — говорю я, — а любит тебя твой Колька Горохов?
Дуся ничего не ответила. «Замкнулась в себе», — говорит в таких случаях мама.
«Наверно, не любит ее Колька Горохов», — с грустью подумала я.
Дуся вырвала из тетради листок бумаги, села за стол, взяла ручку и задумалась. И опять лицо у нее стало глупое.
«Наверно, любит ее Колька Горохов, — подумала я. — Что она, интересно, собирается писать с таким глупым лицом? Может быть, любовное письмо? — Я даже привстала на цыпочки и вытянула шею. — Неужели они переписываются? У нас во дворе есть дуб. Наверно, в дупло они прячут письма. А на рассвете, когда все спят, Колька Горохов, накинув плащ, крадется к дубу, чтоб взять письмо своей возлюбленной, моей сестры Дуси, и ветер треплет его рыжие волосы».
