Мы вошли в школу и тут же встретили мою подругу Таню. Увидев меня с Капустиным, она остолбенела. На ее лице отразились смятение, гнев и неуважение ко мне.
В течение последующих трех дней, выполняя клятву, я получила четыре двойки и тройку, а Капустин две единицы. Мы с Капустиным иногда хохотали на уроках странным громким смехом. Никто ничего не понимал.
Дома у меня была паника. Мама по два раза в день падала в обморок.
— Где ты нашла этого Капустина? — кричала она. — Где ты его выкопала?
Папа ходил по комнате из угла в угол, обвязав голову мокрым полотенцем, и тихо стонал.
Сестра Дуся впала в меланхолию. Может быть, ей было завидно, что у меня был друг Капустин, а у нее не было.
Но на третий день к вечеру вдруг все стихло. Все смотрели на меня грустными глазами и разговаривали шепотом.
На следующий день, когда я пришла в школу, то почувствовала, что и тут что-то изменилось. Подруга Таня мне улыбалась. На ее лице светились любовь и уважение ко мне.
Я осмотрела класс. У всех было уважение ко мне. А к Капустину уважения не было.
Перед началом уроков меня вызвали в учительскую. Марья Степановна ласково взглянула на меня и усадила на стул.
— Мы все понимаем, — сказала она.
Марья Степановна действительно что-то понимала, а я не понимала ничего.
— Вчера приходила твоя мама. Она нам сообщила, что ты больна. У тебя душевный кризис. Это временное явление.
— Нет у меня кризиса, — тихо, но твердо сказала я.
Марья Степановна ласково улыбнулась.
— Иди на урок и пока делай что хочешь… Даже дружи с Капустиным. Сейчас тебя нельзя травмировать.
— Капустин, — мой друг, — тихо, но твердо сказала я.
— Да-да, — торопливо согласилась Марья Степановна.
Все в классе узнали, что у меня душевный кризис. Все меня зауважали с небывалой силой. Все за мной ухаживали, ловили каждое мое слово.
Капустин был несколько удручен.
— Почему у тебя кризис, а у меня нет? — говорил он.
— Не знаю, — говорила я. — Это у сестры Дуси кризис, а не у меня.
Наша дружба крепла с каждым днем. В понедельник мы бродили с Капустиным целый день по городу. Он мне рассказывал всякие интересные истории из книг и из жизни. Даже про Мамая кое-что рассказал.
К тому же Капустин научил меня прыгать с трамплина на горе за нашим домом и держать табуретку на носу. Нет, ни у кого не было такого друга, как у меня.
А во вторник Марья Степановна подошла ко мне и сказала:
— Приходи завтра обязательно на урок истории. Будет присутствовать директор. Я тебя спрошу про татаро-монгольское иго. Не подведешь?
