— Чего ты, чего ты, дура? — забормотал Петька, натянув штаны и не ведая, бежать ему или остаться.
— Ой, не могу, — сквозь смех простонала Клава. — Ой, умру сейчас.
— Да заткнись ты, дура чертова, — шикнул Петька. — Ну че тя расперло?
— Вот это, — показала Клава ему растопыренную ладонь мокрой руки, — то же самое. Пахнет точно так же…
Новый приступ смеха привалил ее к комоду она затряслась с новой силой. Все вокруг множилось за пеленой выступивших на Клавиных глазах слез.
— Как… как голубь накакал… — еле выдавила из себя она.
— Да пошла ты, поганка! — зло взвизгнул Петька. — Ишь ты, падло!
— Как голубь, — не унималась Клава. — Ляп и все. Ляп…
Зажмурившись, она заколотилась под стеной и не могла больше говорить.
Петька, подскочив, схватил ее за волосы, она его, он не удержался и повалился на колени. Несмотря на худобу он был сильнее Клавы и сразу подмял ее под себя, прижал к полу. Клава мазнула мокрой ладонью ему по роже. Петька, сморщась, стал плеваться.
— Что, не нравится? — поинтересовалась Клава. — Это ж твое.
Отплевавшись, Петька не знал, что ему делать с Клавой дальше. Неожиданно она улыбнулась ему, и Петькина злость сразу куда-то ушла.
— Волосы отпусти, больно, — попросила Клава.
— А ты станешь еще обзываться?
— Захочу — и стану, — своевольно ответила Клава. — А волосы ты отпусти.
— Пока не скажешь, что больше обзываться не станешь, не отпущу.
— Не отпустишь, так я с тобой больше на чердак не пойду.
— И очень надо, — брезгливо произнес Петька. Но отпустил.
С тех пор Клава осталась жить у Павла Максимовича, а с Петькой они подружились, и стали часто лазить на чердак, чтобы тискаться за комодом, кроме того, Петька научил Клаву делать кораблики из старых газет и бить на крыше гайками из рогатки голубей, ведь Клава совершенно озверела, и голубей ей было больше не жаль. У Петьки была мать, тощая, с бельмом в глазу, и еще она беспрерывно кашляла, иногда даже кровью, а отца у Петьки не было — он воевал с белыми неизвестно где. В глубине души Клава надеялась, что ее собственный отец встретится где-нибудь на войне с отцом Петьки, точно таким же, как его сын, только постарше, с усами, как у Павла Максимовича, и с винтовкой наперевес, и тогда Клавин отец вынет свой пистолет и пристрелит Петькиного отца, идущего на него в атаку, а потом перекрестится, потому что убить кого-нибудь — грех, и Клава тоже перекрестится, а Петьку отдадут в интернат, потому что мать его совсем умрет с горя.
