— А почему? — лицо Юлии выглядит немного усталым, словно и её терзает какая-то мука неумолимой судьбы. Она убирает локоны с лица и оглядывается на светофор. Проехавший мимо, перед самыми их лицами, фургонный грузовик обдаёт девочек пьянящей бензиновой вонью.
Мария не знает, что ответить. Ей стыдно рассказывать, что её бьют, стыдно говорить про двойки, и кроме того всё это не может объяснить того единственного слова, которое она произнесла, плохо осознавая, что оно вообще значит. Она чувствует, что щемящая тяжесть снова подступает к горлу. Глаза Марии туманятся от слёз. Непослушным ртом она откусывает ещё кусок мороженого. Слеза капает на асфальт у носка её туфельки. Мария отворачивается, словно что-то увидев в стороне, на самом деле она просто не хочет, чтобы Юлия видела её глупый рёв. Золотой свет светофора расплывается у неё в глазах, выпуская два ленточных луча.
— Пойдём, — трудно говорит она. — Жёлтый.
И они входят в парк, где огромные деревья возносятся к солнечному небу, трава дышит тенистой сыростью, кусты жасмина белеют за стволами, и уже чувствуется, как приближается мертвенно-тёплый вечер. Они долго молча идут по прямой аллее, навстречу гуляющим людям, Мария ест мороженое, Юля просто о чём-то думает, заложив пальцы рук в карманы джинс.
— Я боюсь возвращаться назад, — говорит наконец Мария.
— Не возвращайся, — подумав, предлагает Юля.
— Тебе хорошо говорить, у тебя есть, где жить можно, а где я буду жить? На улице?
— Ты можешь у меня жить. Места хватит.
— Но я же не могу всё время у тебя жить.
— Почему не можешь?
— Меня родители, наверное, с милицией будут искать.
— Не найдут.
— И что скажут твои родители?
— Они уехали. Их нет.
Мария недоверчиво смотрит на Юлю.
— С кем же ты живёшь? — спрашивает она.
— Я живу одна.
— О, — удивляется Мария. Потом её лицо опять становится печальным. — Но если я буду жить у тебя, я и в школу ходить не смогу.
— А ты и не ходи, — улыбается Юля. Мария впервые видит, как она улыбается, как-то неуверенно и грустно. — Я, например, давно не хожу.
— Что, совсем не ходишь?
— Совсем.
— А они что, думают, ты болеешь?
— Они думают, что я умерла.
— Как умерла? — не верит Мария, от удивления даже переставая откусывать мороженое.
— Просто. Машиной сбило.
Мария думает.
— Ты никому не рассказывай, — продолжает Юля, почему-то глядя вверх, к вершинам деревьев.
Мария тоже смотрит туда и видит белые крылья облаков, покрытые аистиным пером нечеловеческой тайны. Когда тебя все считают мёртвой, можно не ходить в школу, можно делать, что хочешь. Мария вспоминает, как умерла её бабушка и как её хоронили, несли в гробу по улице вдоль домов, сыпались белые лепестки каштанов, играла духовая музыка, тётя Анна несла красную подушечку с бабушкиными трудовыми орденами. Возможно ли, что бабушка тоже была жива, и теперь где-то скрывается за старыми кирпичными стенами домов? Бабушка так любила её, она когда была очень больная, всё звала к себе Марию и говорила ей всякие странные вещи, которые Мария не могла понять, потому что болезнь исказила голос бабушки, но внимательно слушала и соглашалась, ей было жаль старое и умирающее существо, которое безвозмездно её любило.
