- Там нет перикарда, - процедили ему сквозь зубы.
И все дружно двинулись ликовать и поздравлять Лушина с ювелирным достижением. Искренне восхищаясь и поражаясь.
Лушин лежал на кушетке и начал приподниматься, когда они вошли.
- Нет слов! - сказали ему с порога. - Комар не подточит носа! Филигранное мастерство!
- Так, - крякнул Лушин, выдыхая в сторону. - Вы мне расскажите - что я ночью делал?
Травматология. Ординаторская.
Распахивается дверь, входит каменный гость: клиент, с особенной такой повязкой, когда согнутую руку удерживают перед собой поднятой на уровне плеча. Перелом ключицы и еще чего-то, если не путаю.
Вся повязка изрезана ножом.
В свободной руке - ножик.
С порога:
- Вы, доктор, не думайте, что я какой-нибудь такой. Я серьезный человек, с образованием. Но эти котята! облепили мне всю руку, и я их чикаю, чикаю!...
Сняли трубочку, позвонили кое-куда.
Приковылял психиатр: трясущаяся древняя бабушка, многомудрая.
- Ну что, милый - котятки?
- Котятки!...
- Ну, поехали топить.
В медицине давно назрела необходимость реформ, потому что копейка рубль бережет, и вообще.
Возьмем, к примеру, институт травматологии и ортопедии им. Вредена.
У тамошних докторов и сестер сложилась давняя традиция: доедать за больными. Да это везде такая традиция, отличительная черта отечественного здравоохранения.
Везут на тележке теплые баки с коричневыми буквами: "Пищеблок". И в этих баках постоянно оказывается чуть больше, чем надо, да пациенты привередливые еще, бывает, и отказываются от горохового супа с рыбой на второе. Ну и доктора кушают.
Это вообще святое занятие в медицине, обед.
Запеканка, омлет, компот слабительный.
Но вот в институт пришел новый начальник по финансам. Не знаю, кстати сказать, что за должность такая новая, какую он ставку занимает, менеджер этот.
Походил, поглядел на баки и ведра с супом и обязал всех буфетчиц доносить на желающих присосаться.
Он сказал, что доктора и сестры совершают преступление, обворовывают больницу. Они, по его словам, сжирают то, что можно продать для свиней.
Вот была такая Хустаффсон. Я немножко изменил фамилию на всякий случай.
Она была невропатологом и работала в инсультном отделении.
У меня в те годы еще сохранялось остаточное прекраснодушие: я уже относился к новым людям с опаской, но в глубине души по-прежнему ожидал от них чего-то расплывчато-хорошего. Например, тихой радости в связи с моим появлением. Можно и бурной.
