- Скажите, - спросил я вкрадчиво, - от чего лечит панскам?
Она молчала.
- Ну, скажите, - допытывался я, зная, что не скажет.
Она продолжала молчать.
- От за-по-ра, - внушительно произнес я по слогам, как маленькой. - А анафранил...
Она знала и спохватилась, и раскрыла рот, чтобы сказать, но я не дал:
- От депрессии, - договорил я за нее. - А побочное действие у них одно и то же. Поняли?
Вся красная, она кивнула. Хотела втереть мне очки. Я же даже наяву знаю, что никакого панскама не бывает.
Мы стояли посреди Невского проспекта, я отвернулся, она двинулась в сторону Дворцовой площади.
- Увидимся, - улыбнулся я ей, зная, что этого никогда не случится.
Как у кого горячка, так все заражаются.
Один все просил шашлыка с пивом, так на другой день вся палата хотела пиццу и гамбургер.
Делирий, белая горячка.
Клиент, запертый в изолятор, сломал железную дверь, дал в морду санитару и сломал ему руку. Потом доктор его связал и ушел.
Утром, коллега:
- Представляешь! - говорит. - Дверь сломал, говорит! Руку сломал, говорит! Я его галоперидолом...
- А чего там?
- Так бредит же...
- Да нет, правда...
К вечеру у меня созрел диагноз: это грипп, не вполне обычная и потому особо гнусная форма.
Я его узнал безошибочно.
Ну, что можно сказать о гриппе?
Грипп разносит Кулёв.
Кулёв - обтекаемый мужчина лет сорока пяти, из рабочих, мой давнишний пациент.
Помню, как раз началась эпидемия гриппа, а я лечил Кулёва от радикулита и велел ему прийти на прием через три дня.
Кулёв вбежал в кабинет. Лицо его распухло, глаза слезились. Он сел на стул, подался ко мне и, разбрызгивая слюну мне в лицо, закричал, что заболел гриппом. Он прямо-таки подался ко мне, шумно дышал.
Перед этим он послушно высидел в очереди ко мне, общаясь с людьми.
Я заболел через несколько часов.
Наверное, на днях мне случилось где-нибудь соприкоснуться с Кулёвым, и вот наступили последствия.
Я уверен, что птичий грипп тоже разносит Кулёв, потому что у некоторых существ имеется, как выражаются медики, особая тропность к разного рода заразе
Лежала говорящая бабушка, 100 лет. Так и написано на койке: Век. Сломала бедро. И ей решили забить туда железный гвоздь.
Все: да на что?
Хорошая такая бабушка. Все что-то искала в себе, очень любила покушать. Марлечку жевала какую-то. Шесть подклюк из себя выдрала с растворами, а они ж подшитые, и выпила все из трубочек, все капельницы.
Гвоздь забили.
Ну, померла через недельку. Батюшка там ничего, дело знает. Пошепчет - и через пару часов отходит.
