В ковре серебро, и в ковре золотой изумруд,
Сияний таких ни слова, ни века не сотрут,
И зыбь — без конца в тишине многолиственных
струй.
Приходи, о, скорей, я уж тут,
Приходи, поцелуй.
Отчего душа болит, а уму не говорит?
Я люблю Я люблю.
Отчего огонь в крови, хоть зови, хоть не зови?
Я люблю Я люблю.
Отчего на Небесах звезды ясные в венцах?
Я люблю. Я люблю.
Отчего из темноты дышат пьяные цветы?
Я люблю Я люблю.
Отчего в журчаньи струй так и бьется поцелуи?
Я люблю Я люблю.
Отчего к цветку цветок посылает лепесток?
Я люблю Я люблю.
Отчего в твоих глазах и желание и страх?
Я люблю Я люблю.
Отчею ж ты, отчею не у сердца моего?
Я люблю. Я люблю.
Для сестры моей, любови, есть лазоревы цветы,
Есть лазоревы цветочки самой свежей красоты.
Самой свежей, самой нежной, из-под первой той
росы.
Для сестры моей, любови, и другие есть красы.
На холме, холме зеленом есть высокий теремок,
Под оконцем воркованье, стонет белый голубок.
Голубь нежный, белоснежный, он проворный,
круговой,
Чуть крылами затрепещет — он со стаею живой.
Проворкует, нас, мол, много, это правда,
а не ложь,
За одним другой и третий, хоть считай, да не сочтешь.
Замелькаю!, затрепещут, крылья блещут и горят,
Для сестры моей, любови, в Небе выпросят наряд.
В самом Небе, в синем Небе, у высоких
облаков,
Уж помолят, уж попросят бирюзы и жемчугов.
Уж помолят, уж попросят изумрудов, жемчугов,
И а гласа отливного, и тончайшиих шелков.
Небеса ли им откажут, в Небе много там всего,
Для сестры моей, любови, и для счастья моею.
