Но та хоромина — одна.
Коль ты восхочешь слов живых,
В себе, в сестре, и в Мире — их
Найди, и пой жемчужный стих.
Одно окно есть вышина,
Окно другое — глубина,
А третье — жизнь, а жизнь — Весна.
Четыре стены, и на каждой стене,
Здесь по три округлости видится мне,
По три окна в вышине.
На Север, Закат, на Восток, и на Юг,
Все тот же, очерченный правильно, круг,
Троичность выгнутых дуг.
Вот белые льдяности, дремлющий снег,
Утихнувших вод прекратившийся бег,
Радость бестрепетных нег.
Вот маки кровавые, трижды жерло,
Желанье к желанью, узывно-светло,
Страстно так, красно, тепло.
Вот нежность, три круглых жемчужных щита,
В мерцаниях дружных вражда, красота,
Жаждут и страждут уста.
Вот три изумруда, сияющий луг,
Три луг а и белые птицы вокруг,
Юг восклицают, на Юг.
Дикирий и трикирий,
Пять свеч — до смерти с нами.
Пока мы бродим в мире,
Наш путь — с пятью свечами.
Конец, начало, Вечность,
О, троичность святая,
Начальная есть млечность,
И млечность — снежность Рая.
С одра встает калека,
Ведет его дорога
От Богочеловека
До Человекобога.
Рипиды, опахала
Из перия павлина,
Хранят его начало,
Отец наш добр для Сына.
И таинство пречистых
Несчетных Евхаристий
От радуг тех перистых
Стократно золотистей.
Когда же Серафимы
Провеют над дарами,
В молитвенные дымы
Восходим мы свечами.
И служит слух и зренье,
Конец и Вечность с нами,
В скончаньи — возрожденье,
Все звезды за свечами.
Жертвенник Чаша на нем и звездица
Свет, острие копья
Духом я вижу пресветлые лица,—
Край, и бескрайность моя.
В этом златом и узорном потире
Кровь превратилась в вино.
Свет копия не напрасен был в мире,
Таинство дней свершено.
Был Вифлеем. Золотая страница.
Кончилась — там, на Кресте.
В мире же светит и светит звездица,
Манит, дрожит в высоте.
Вот, копье просфору пронизало,
Жертвенник ждет в алтаре.
К Солнцу — что было здесь бело и ало,
В вечной восходит заре.
ХЛЕБЫ, ПШЕНИЦА, ВИНО, И ЕЛЕЙ
Хлебы, пшеница, вино, и елей,
Вот они, тут
Силы живые Небесных зыбей
Голубя свеют,— толпы голубей
К дару земному
Лелейно прильнут,
Внемля, в безгласности, тайному грому,
Молниям радуясь, и дождевому
Току, дающему нам изумруд,
Зная и слыша, что Дальний — вот тут.
Светильники, кадильницы, моления, и звон.
Цветы, и птичье пение, трава, и небосклон.
Деревья с ароматами их тайностей, их снов,
Все чувства с их возвратами в разымчивость
пиров.
