— Если остров еще цел, как нам здесь говорят, то Джосс лопнет от злости, найдя там все разрушенным, — ворчит Симон.
— Зато целых три месяца он не будет мыть машины, — отвечает Бэтист.
— Тебе ли жаловаться! — возражает Симон. — Машешь мокрой губкой и загребаешь денежки.
Бэтист очень доволен, что руководители Королевского научного общества из всех мужчин-тристанцев выбрали проводниками экспедиции Джосса и Ульрика Рагана. Меньше доволен он своей работой, которая удивляет его тем, что дает ему возможность зарабатывать втрое больше, чем в те времена, когда он был рулевым на баркасе «Мэри-Энн». Мойщик, разве это работа для моряка! Деньгами позора не покроешь. Бэтист беспрестанно думает об этом. Разве и в Кэлшоте тристанцы не получили больше, чем нужно? Они чересчур стараются, эти англичане, такие расчетливые и настойчивые, словно у них сердце в голове, с рвением следящие за курсом своих благотворительных акций. Добьются ли они своего? Это уже совсем другое дело. Кэлшот, правда, не отель, как Пенделл, хотя еще и остается деревней, оккупированной армией добровольцев-помощников. Здесь девять распорядительниц, под началом у каждой по три помощницы, не считая «добрых душ», пришедших им на подмогу из Рамсея и Тоттона. В день их приезда все сверкало чистотой, все было предусмотрено — от кастрюль до занавесок, от посуды до вилок. В каждой кухне их ждал на плите завтрак: рагу, яблоки, сливки, фрукты; и сверх этого роздали триста ромовых баб, что подарил тристанцам здешний булочник, пекущийся о бессмертии своей души. Подвалы были заполнены углем, кухонные шкафы — продуктами, запас которых обновлялся и через неделю действительно был обновлен для всех не нашедших работу. Столовая для холостяков. Круглосуточно работающий диспансер. Открытое прямо здесь, в деревне, бюро по найму, изо всех сил старающееся пристроить сто тридцать кандидатов. «Бригада добровольцев-советчиков», чтобы посещать домохозяек. «Бригада заботы», чтобы развлекать детвору. «Бригада сопровождения», чтобы провожать не знающих дорогу на работу, в магазины, к месту прогулок до тех пор, пока тристанцы полностью не освоятся с местностью.
— Работу можно сменить, — снова заговорил Симон, положив руку на плечо племянника. — Семеро уже работают на кораблях.
— Работу можно. Но не все остальное! — возразил Бэтист.
Еще полсотни шагов. Все временное лишь тем и хорошо, что оно откладывает наступление постоянного. Будущее уже не кажется неопределенным, что тем самым делает Кэлшот ненавистнее Пенделла. Придется тут жить и, без всякого сомнения, здесь же умереть. Когда Бэтист подошел к кабине телефона-автомата, установленной на обочине шоссе, из нее бросились наутек два сорванца, которые баловались с трубкой.
