На этот раз Клер пожала плечами, прежде чем вырезать нужные статьи.
Впрочем, на нас обоих это произвело одинаковое действие… Ну что сказать? Петух с колокольни, пересаженный на громоотвод, полагает, что его подняли на большую высоту. В среду, отправляясь в мэрию, где состоялось закрытое заседание комиссии, я несколько раз повстречал на сотне метрах Рю-Гранд обитателей Лагрэри, которые шли с вызывающим видом, чего не было накануне.
Это надо понять. Мы, провинциалы, мы знаем четыре сорта информации: местную, региональную, национальную, всемирную. По сравнению с последней, первая значит не больше, чем пескарь перед китом. Но эта живая рыба вытащена из наших озер, а ее становится все меньше, по той причине, что в других местах вода сильно загрязнена. Никто за пределами Лагрэри, ввиду отсутствия памятника, зафиксированного местоположения, какого-нибудь патентованного средства или именитого горожанина, — никто не знает Лагрэри. Никто. Там чувствуют себя затерянными. И вот незнакомец, о котором говорят газеты, отвел нам место на карте. Благодаря его необычному присутствию мы получили в подарок признание нашего.
Короче, если вспомнить слова доктора, уже не столь важно, «черный он или белый», — у нас было второе. Выйдя из мэрии, я первым делом столкнулся с кюре, чей дом расположен рядом с моим. Получивший гражданство за двадцать лет жизни в Лагрэри, сейчас он представляет собой пятидесятилетнего мужчину, не любящего морализировать и благословлять, попивающего не без охоты, а когда с ним говорят о деньгах, он отворачивает борт своей куртки, где блестит маленький крестик, и шепчет: «Это не знак сложения». Он очень быстро схватил настроение своей паствы.
— Это провидение, мой милый! Сосняк — на границе общины. Если бы несчастный очутился на СентОбен, мы бы прошляпили этого прихожанина.
Тридцатью шагами дальше, дискутируя со своей соседкой, жена торговца табаком Адель Беррон в свою очередь обратилась ко мне:
— Вот вы, господин директор, вы верите, что можно жить без имени? Я чувствовала бы себя раздетой…
Не вдаваясь в назидания, я отметил, что в действительности язык, а не одежда, одел обезьяну. Соседка возразила:
— Вы думаете? Моя не слишком меня греет.
Еще тридцать шагов, и меня хватает за плечо мосье Бенза, — его тоже позвали.
— Что вы об этом думаете, Годьон? Если этот парень виновен, то мадам Салуинэ, хоть он у нее под, рукой, должна была бы начать расследование. Нет, с точки зрения юридической, это просто смешно.
