Он был готов к борьбе!
Дхунго-бун Гханг не удивился, когда с первыми лучами солнца полог его пальмовой хижины откинулся и внутрь вошел желтоглазый и босой малаец в полувоенной форме. Он привык, что после двух- или трехдневной попойки к нему захаживали всякие типы. И этот был не худшим вариантом — Дхунго учился в Оксфорде на юриста, а в Москве на врача-психиатра, и он знал, что галлюцинации могут быть самыми разными, но лучше на них не обращать внимания. И он прикрыл глаза.
Его толстые и красивые жены спали. В хижине стоял мелодичный храп. Минуты через две, чтобы проверить, не испарился ли призрак, Дхунго открыл один глаз.
Малаец сидел прямо перед ним, скрестив ноги по-турецки. И ждал.
— Если ты пришел за моей душой, — просипел Дхунго, — так это слишком рано, приятель, я не собираюсь пока туда! Видал, сколько у меня баб? Их же всех надо содержать — и поить, и кормить, и… — он хотел сказать про одежду, но сообразил, что на его «бабах» практически ничего не было, и промолчал.
— Нет, я пришел не за твоей душой. Она мне не нужна!
Вождь приободрился.
— Тогда будь добр, подкати ко мне вон ту бутылочку, а?!
Малаец сходил в угол хижины за бутылкой. Откупорил ее. Поднес к губам Дхунго. Тот глотнул. И сразу ожил.
— Меня интересует бнхгуро-нгхоро, — сказал малаец.
Вождь сделал задумчивое лицо, потеребил пальцами подбородок. Он уже понял, что малаец никакая не галлюцинация и что, следовательно, с него надо хоть что-то содрать за информацию. А также и за нарушение покоя, его собственного и его любимых жен.
— Не так-то все это просто, — проговорил он загадочно.
Малаец выдернул из его руки бутылку. Наклонил ее горлом вниз — драгоценная влага полилась на циновку.
— Стой! Ты чего?! — встрепенулся вождь. — Так себя приличные гости не ведут, отдай бутылку!
— Ты видел его сам?
— Нет!
— Так чего же болтаешь, кому ни попадя?! Только теперь вождь обратил внимание на острейшие когти гостя. И все сразу понял — недаром он имел два диплома.
— Его видела только моя жена, вон та, что с краю! — проговорил он отчетливо и трезво. — Если она тебе нужна — забирай! А я ничего не слыхал, ничего не видал! — Дхунго-бун Гханг состроил лицо законченного дурака, совершенно бессмысленное и наивно простецкое.
— Хочешь, и бутылку забирай! Мы живем в глуши, нас никто не видит, никто не слышит. Мало двух жен, бери трех!
Малаец молчал. Он смотрел прямо в глаза вождю. И Дхунго-бун Гханг прикрыл глаза, размяк, заснул. Ему снилось, что малаец подошел к спящим женам, провел над ними когтистой рукой, прошептал что-то, а потом вышел. Но этот сон сразу же забылся, как забывается множество никчемных и пустых снов.
