Некогда эти покои принадлежали Хагену, аквилонскому владыке, отцу Вилера и деду Немедидеса, свергнутого Конаном. Апартаменты Вилера и Немедидеса оставались до сих пор не занятыми, ибо напоминали о событиях кровавых и неприятных; что касается давно пустовавшего чертога Хагена, то новый король велел отделать его для себя. В огромном королевском дворце, воздвигавшемся веками, хватало места и его семье, и сановникам и стражам, и многочисленным слугам, и чужеземном послам. Да, места хватало, и ни к чему было тревожить тени Вилера и Немедидеса.
Временами, когда король бывал разгневан или огорчен, он приходил сюда, в оружейную, и подолгу рассматривал свои сокровища. Вид смертоносной стали успокаивал его; он любовался аквилонскими и немедийскими мечами, прямыми и длинными, с двуручными рукоятями, гибкими клинками из Зингары, чьи эфесы походили на металлическое кружево, кривыми туранскими ятаганами и булатными саблями из Иранистана, по лезвиям коих струились прихотливые узоры. Были здесь и асгардские секиры, и боевые молоты, и цепы; были кинжалы - длинные и узкие афгульские, короткие - стигийские, а также изогнутые, с серебряной насечкой - вендийские и камбуйские; были метательные ножи, звездочки и диски, коими пользовались в далеком Кхитае и на островах Лемурийского моря. Отдельно стояли и висели копья и пики, рогатины и трезубцы, луки и арбалеты, и множество дротиков, с наконечниками в треть пальца, в палец или с огромными и широкими остриями; последнее оружие принадлежало чернокожим из Кешана, Пунта и Зембабве, которые ходили с ним на львов. Стену, противоположную камину, Конан отвел для всевозможных щитов, доспехов и шлемов, увенчанных шпилями, перьями, султанами и рогами, либо гладких и напоминавших видом половинку огромного яйца. На нижней полке, под рядом щитов, были разложены боевые перстни, пояса и шипастые браслеты.
Созерцание этой огромной коллекции не только успокаивало Конана, но и будило воспоминания. Он покинул родные очаги в пятнадцать лет бездомным нищим мальчишкой, а в сорок, достигнув зрелости и многое испытав, очутился на аквилонском престоле; четверть века - большой срок! - он странствовал по материку, по хайборийским землям и простиравшимся на востоке гирканским степям, по ледяным пустыням Асгарда и Ванахейма, по джунглям Черных Королевств и дебрям Пиктской Пустоши, по горам и долинам Вендии и Кхитая, Стигии и Гипербореи, Офира и Уттары, по морям, океанам и рекам, то широким, то узким, то обращавшимся в болотистые низины. За это время в руках его перебывало всякое оружие; сотни клинков, секир и копий, которые он находил, отнимал, крал или покупал, коими он сражался и которые, в конце концов, терял. Теперь все это возвратилось к нему; пусть не то же самое оружие, помнившее тепло его ладоней, но подобное ему. В сем чудилась Конану некая справедливось судьбы, предначертание рока; перешагнув за половину жизни, он обрел все, о чем мечтал в юности.
