– Это правда, как вы думаете? Его посещают призраки?
– Вы не должны об этом говорить, – произнесла она. – Если о них говорить, то свернется молоко.
Я взглянул на ее алюминиевое ведерко.
– Вы серьезно? Если говорить о призраках в танке, то испортится молоко?
– Да, – прошептала она.
Я думал, что я уже слышал все, но это меня удивило. Здесь, в современной Франции, образованная молодая леди шептала рядом со старым, разбитым танком «Шерман», боясь, что свернется ее свежее молоко. Я положил руку на холодное ржавое крыло танка и почувствовал, что нашел что-то совершенно особенное. Роджер был бы от этого в восторге.
– А вы сами слышали призраков? – спросил я у девушки.
Она быстро покачала головой.
– А вы знаете кого-нибудь, кто слышал? Кого-нибудь, с кем я мог бы поговорить?
Девушка подняла свое ведро и тронулась дальше. Но я пересек дорогу и пошел рядом с ней, хотя она и не собиралась ни смотреть на меня, ни отвечать на мои вопросы.
– Я не хочу быть любопытным, мадемуазель. Но мы с приятелем пишем книгу: все о дне «Д» и о том, что случилось после. И, кажется, что это как раз та история, которую я бы действительно смог использовать. Вот что я имею в виду. Несомненно, кто-то же слышал голоса, если они реальны?
Она остановилась, и на мне изучающе замер ее твердый взгляд. Она была необычайно хороша для нормандской крестьянки: с прямым носом, какой можно увидеть у женщин на гобелене Байо,[8] и переливающимися зелеными глазами. Под забрызганной грязью короткой курткой, скромной юбкой и резиновыми ботинками скрывалась совершенно замечательная фигура.
– Я не знаю, что заставляет вас так трепетно к этому относиться, – сказал я. – Это просто сказка, правда? Я хочу сказать, что призраков не существует, ведь так?
Она продолжала пристально на меня смотреть и затем произнесла:
– Это не призрак, это другое.
– Что вы подразумеваете, говоря «другое»?
– Я не могу сказать.
Она продолжила свой путь, и на этот раз так быстро, что я едва за ней поспевал. Надо думать, что если ходить два раза в день до коровника и обратно по три мили, мускулы на ногах станут хорошо тренированными. К тому времени когда мы дошли до покрытых мхом ворот, возле которых я разворачивал свой «Ситроен», мое дыхание стало хриплым, а горло болело от сырого и холодного воздуха.
– Это моя ферма, – сказала она. – Теперь я должна идти.
– Вы мне больше ничего не скажете?
– Нечего говорить. Танк стоит там со времен войны. Более тридцати лет, не так ли? Как можно услышать в танке голоса спустя тридцать лет?
