– Если бы ты поехала, ничего не изменилось бы, Энни. Что ты могла сделать?
– Что-нибудь придумала бы. Не пустила бы ее кататься. Как Роберт мог отпустить ее в такой день?
– День прекрасный. И ты тоже не удержала бы ее дома.
Фарлоу, конечно, был прав, но чувство вины оставалось: дело не только в том, что она не поехала вчера вместе с ними. Это только последняя капля в чаше ее прегрешений перед дочерью за последние тринадцать лет – за годы после рождения Грейс.
Когда Грейс появилась на свет, Энни взяла шестинедельный отпуск и наслаждалась каждой минутой, проведенной с дочерью. Правда, самые трудные заботы легли на плечи няни Эльзы, уроженки Ямайки, которая и по сей день была в их семье тем человеком, на котором все держится.
Как многие честолюбивые представительницы ее поколения, Энни была полна решимости доказать, что материнские заботы и деловую активность вполне можно совмещать. Но, в отличие от других матерей, работавших в газетах и журналах, она не афишировала свое материнство, не спекулировала на нем и упорно отклоняла предложения женских журналов опубликовать ее фотографии с Грейс – в конце концов предлагать перестали. Совсем недавно Грейс, листая один из таких журнальчиков, наткнулась на репортаж о семье известной телеведущей – на снимке красовалась сама ведущая с грудным ребенком.
– А почему про нас никогда не писали? – спросила Грейс, не поднимая глаз. Энни довольно резко ответила, что, на ее взгляд, такие вещи безнравственны – это самореклама. Грейс задумчиво кивнула, все еще не глядя на мать.
– Угу, – небрежно сказала она, переворачивая страницу. – Наверное, когда люди не знают, что у тебя есть дети, то думают, что ты моложе, чем на самом деле.
Эти слова и особенно то, что дочь произнесла их совсем безучастно, без тени раздражения или гнева, произвели на Энни сильное впечатление: в течение нескольких недель она не могла думать ни о чем другом, как только об их отношениях с Грейс – вернее, об отсутствии оных.
Но так было не всегда. На самом деле еще четыре года назад, когда Энни еще не взвалила на себя нынешнюю должность, она гордилась тем, что у них с Грейс редкое взаимопонимание – этим могут похвастаться немногие матери.
Она была известной журналисткой, не менее яркой и прославленной личностью, чем герои ее очерков, – а иногда и более. Она сама распоряжалась своим временем. По желанию она могла работать дома или брать себе свободные дни. Она часто брала с собой в командировки Грейс. Однажды мать и дочь провели почти целую неделю в роскошном парижском отеле, дожидаясь приезда знаменитого кутюрье, обещавшего Энни интервью. Бродя по Парижу, они любовались достопримечательностями и скупали в магазинах все подряд, а вечерами валялись в огромной постели перед телевизором, объедаясь всякими деликатесами. В общем, вели себя, как дружные проказницы-сестры. Когда же Энни возглавила журнал, жизнь стала совсем другой. Уйдя с головой в увлекательную и напряженную работу, отчаянно пытаясь превратить скучный, никому не интересный журнал в популярнейшее издание, Энни поначалу и не думала о том, что это пагубно отразится на ее доме. Они ведь с Грейс все обсудили: общаться им придется меньше, зато это будет интереснее. Теперь, вспоминая прошедшие четыре года, Энни не могла не признаться себе в том, что определяющим в их отношениях стала ее агрессивность.
