– Ах! – воскликнула она тем же насмешливым тоном, оглядев соблазнительное неглиже Филиппы. – Уже готовы для постели – постели моего братца, вне всякого сомнения. Давно пора! Порох скоро посыплется через край из его пороховниц!
Краем глаза Филиппа заметила, как Эдме залилась краской.
– Мой братец весьма расстроен тем, что не получил ответа на свою утреннюю записку, а посему мне пришлось еще раз услужить ему.
– Я не знала, что нужен ответ.
– Он и не был нужен, – отмахнулась Клер. – Олдос ждет, когда же, наконец, осуществится ваша великая любовь… и, по-моему, спятил на этой почве.
Утренняя записка гласила:
«Той, кого я жажду, чей голос слаще соловьиного пения, от несчастного Олдоса, сраженного стрелой Амура. Твой верный раб мечтает быть распростертым у твоих ног. Утешишь ли ты его сладостным объятием, утолишь ли его печали и подаришь ли ему рай? Если да, то приходи ко мне во мраке ночи, ангел души моей, голубка сердца моего! Знай, что я твой, и только твой. Я отринул радости плоти, чтобы наше слияние не было омрачено даже тенью твоего недовольства. Жду встречи с трепещущим сердцем! Войди без стука и без единого слова, чтобы я мог заключить тебя в объятия со всем пылом моей исстрадавшейся души, а потом мы сдадимся на милость друг друга».
По прочтении этой напыщенной чепухи у Филиппы зародилась идея.
Между тем Клер запустила руку за низкий корсаж и достала миниатюрный свиток пергамента.
– Я категорически заявила брату, что этот фарс начинает действовать мне на нервы.
Она сунула записку Филиппе и обошла комнату, периодически насмешливо усмехаясь. В самом деле, было над, чем посмеяться. Гобелены на стенах так обветшали, что распадались от каждого прикосновения, мебель была сделана столетия назад. На жесткой кровати лежал соломенный матрац, прикрытый меховым зимним покрывалом. Насколько было известно Филиппе, свою собственную спальню Олдос обставил куда более старательно. Можно было не сомневаться, что перина у него из гусиного пуха.
«Приходи ко мне сегодня ночью! – писал он в этот раз без цветистых предисловий. – Я больше не могу ждать».
– Не густо, – заметила Клер, перебирая туалетные принадлежности Филиппы. – Хороший цвет лица требует усилий. Настойка свинца на розовой воде творит с кожей чудеса. Могу дать вам адрес своего парижского аптекаря. Раз уж образ одаренного отродья барона Ги де Бове остался в прошлом, попробуйте лучше вписаться в тот круг, к которому вы теперь принадлежите.
