Пока Натан мысленно возмущался равнодушным отношением Элиссы к собственному отцу, она тоже бросала на него неприязненные взгляды. Рядом с ней сидел человек, с которым ее отец все эти годы делил свои радости и печали.
После развода Эли остался один и незаметно пристрастился по выходным ездить на родео. Элисса знала, что в молодости отец очень хотел попробовать себя в качестве участника этих опасных соревнований, но ему не удавалось овладеть необходимым для этого мастерством, которым почти в совершенстве владели Сид Хантер и его сын Натан. Эли искренне восхищался этой семейной командой и иногда даже спонсировал их.
Когда для Сида Хантера настали тяжелые времена, Эли предложил ему деловое сотрудничество. Отец никогда не рассказывал Элиссе всей истории об этом партнерстве, основанном не только на деловых отношениях, но и на дружбе, однако из разговоров с отцом ей удалось составить более или менее целостную картину. Она знала, что Эли взял к себе Натана после того, как Сид погиб в автокатастрофе. Лишенный общения со своим родным ребенком, Эли стал по-отечески заботиться о двадцатитрехлетнем Натане, который очень скоро заменил ему так и не родившегося сына.
Теперь, когда Натану исполнилось тридцать два года, он, очевидно, считал себя членом семьи. У Элиссы не было сомнений в том, что он захочет манипулировать ею, как это делал Роберт Грейсон. Очень скоро Натан станет всячески подкатываться к ней, чтобы остаться в бизнесе, созданном тяжелым трудом ее отца. Ну что ж, Элисса больше не даст себя обмануть…
Подумав о Хантере, Элисса вдруг ощутила совершенно неуместную волну глубокой дрожи во всем теле…
В раннем детстве, когда Эли Ролинз и его жена Джессика решали свои семейные проблемы, Элиссу воспитывала ее прабабушка. Она любила рассказывать девочке предания своего народа – индейцев-шайеннов. Прабабушку звали Маиши, но все члены семьи Ролинзов постепенно стали звать ее Мэй. Именно она рассказала маленькой Элиссе об интуитивном чувстве истины, возникающем у людей, в чьих жилах течет хоть немного индейской крови.
Среди постоянной мелочной возни городской жизни все интуитивные чувства, как правило, жестоко подавлялись. И все же время от времени Элисса ощущала всем телом волны глубокой непонятной дрожи, от которой маленькие волоски на спине у самого основания шеи вставали дыбом, как шерсть на загривке дикого зверя. В те далекие годы, когда ей позволялось проводить несколько летних недель у отца на ранчо, это чувство было в ней гораздо сильнее, словно его подпитывала близость к природе.
