— На предложение, сделанное графу Сандору Батьяни в Праге, обменять своего слугу, цыгана Риго, на взятую в плен графиню Лору фон Берген граф отвечает следующими словами: «Вешайте цыгана. Я своего не отдам!»
Раздался хриплый крик. Риго походил на умалишенного. Волосы его встали дыбом, глаза вылезли из орбит, пена выступила на губах, все его желтое лицо как-то посерело, точно он уже пролежал несколько дней в могиле.
— Мерзавец Батьяни! — хрипло вскрикнул он. — Проклятый негодяй! Так-то ты платишь мне за преданность! Так-то ты вознаграждаешь меня за то, что я рисковал жизнью, чтобы помочь тебе бежать из тюрьмы! Будь же ты трижды проклят, предатель окаянный! Да, теперь я хочу жить, хотя бы даже слепым, чтобы приползти к тебе на четвереньках и задушить тебя своими руками, безжалостный мошенник! Да постигнут тебя те же пытки, какие ожидают меня! Да сразит тебя в тысячу раз более жестокая смерть, чем меня! Зверь хищный! Настанет время, и мститель придет. А я в последнюю минуту своей жизни надеюсь на то, что твой конец не далек.
Риго, вероятно, не скоро прекратил бы свою брань, если бы его не схватили солдаты. Они снова потащили его к помосту.
— А теперь я закурю сигару, — сказал кузнец, вынимая из огня раскаленные прутья. — Будь покоен, злодей, я не промахнусь.
Он ткнул цыгану в глаз острие раскаленного железа.
Распространился отвратительный запах горелого мяса; безумные вопли, издаваемые несчастным Риго, заставили дрожать даже видавших кровавые сцены солдат.
Но кузнец не дал цыгану опомниться и не дожидался, пока он очнется от обморока, а быстро вонзил ему в другой глаз второй раскаленный прут.
Затем Риго был приведен в чувство искусственными средствами. Придя в себя, он начал реветь, как раненый зверь. Он все еще пытался вырваться и бился так отчаянно, что восемь человек с трудом потащили его к виселице. Его подняли на стол, причем четырем солдатам пришлось взобраться туда же, чтобы держать его. Палач наложил ему петлю на шею, и солдаты уже собирались выдернуть стол из-под его ног. Еще несколько секунд — и казнь была бы совершена. Но вдруг появился адъютант короля, Арман де Роже. Он держал письмо в руке и подбежал к майору.
— Спешный приказ его величества! — крикнул он. — Осужденные должны быть подвержены пытке, но не казнены. Его величество так удручен смертью графа Шверина, что решил даровать жизнь даже этим двум негодяям.
Майор дал знак рукой, и цыгана сняли со стола.
— Ты свободен, цыган! — крикнул ему майор. — Мирись, как знаешь, со своей жалкой судьбой.
