Больше она ничего не была в силах произнести. Тяжелый серый дым окутал ее со всех сторон, легкие ее напитались едким дымом, голова у нее закружилась, и у порога двери она упала, лишившись сознания. В последний момент ей показалось, будто она слышит ржание лошади и шум колес. Но она снова лишилась чувств, и надежда на спасение улетучилась вместе с жизненными силами несчастной.
Однако Лора не ошиблась. Вдоль берега реки ехала маленькая телега, в которой сидел какой-то сгорбленный старик. Несмотря на теплые лучи майского солнца, он кутался в шубу и старческой рукой управлял жалкой клячей. Порою из-под шубы высовывалось желтое, худощавое лицо, окаймленное длинной, заостренной седой бородой. Человек этот слезящимися глазами оглядывался кругом.
— Боже милостивый, — пробормотал он, — кажется, здесь опять сильно дрались. Значит, в Праге не ошиблись, когда говорили, что грохочут прусские орудия. Какое счастье, что я не попал сюда во время боя, иначе дело могло бы для меня кончиться очень плохо. Надеюсь, мои итальянцы не убиты. Жаль было бы их, такие люди нужны Илиасу Финкелю. Торговля колбасами, изготовляемыми супругами Ласкаре, идет бойко, и пока в Праге голодают, можно сделать хорошие дела с этим товаром. Правда, я сам скорей согласился бы умереть с голода, чем решился проглотить хоть один кусок такой колбасы. Какой ужас! Но наживать ими деньги можно, и если я в неделю продаю несколько сот таких колбас, за которые в Праге платят безумные деньги, то лучшей наживы и не придумать.
Тем временем телега приблизилась к хижине итальянцев. Илиас Финкель удивился, что ни Пьетро, ни Лусиелла не выходят ему навстречу, как это обыкновенно бывало.
— Должно быть, они заняты работой, — пробормотал Финкель, поглаживая бороду. — Я притворюсь, как будто не знаю, из чего делаются эти колбасы, да и зачем мне принимать на себя часть вины? Я не буду им мешать работать, а сяду у дверей на пень и покурю, пока выйдет кто-нибудь из них.
Он остановил свою клячу, осторожно слез с телеги и собрался присесть на пень вблизи дверей. Но вдруг он почувствовал едкий запах гари и сразу сообразил, что в доме неблагополучно.
— Беда! — воскликнул Финкель. — Кажется, внутри хижины пожар. Я слышу треск пламени, а там сквозь щели пробивается желтоватый дым. Что же мне делать? Быть может, мои итальянцы погибают в геенне огненной за свои грехи? Надо будет удостовериться.
Илиас Финкель быстро побежал к телеге и из большого мешка вынул топор. Затем он начал рубить изо всей силы запертую дверь; но так как это ни к чему не привело, то он вставил острие топора между дверью и косяком и взломал замок. Знойный жар, языки пламени и удушливый дым хлынули на него, заставив отскочить.
