— Вы доставили меня сегодня ночью сюда в Градшин, и я отлично понимаю, какую гнусную цель вы преследуете. Я слабая женщина и не могу оказать вам сопротивления. Но клянусь всемогущим Богом, который в эту минуту видит нас обоих, что не переживу своего позора. Вы похитили меня у моего мужа, вы отняли жену у ближнего вашего, забыв Божью заповедь. Если у вас есть сердце, если у вас есть хоть искра чести, вы не посмеете оскорбить меня. Неужели вам доставит удовольствие обесчестить женщину, которая питает к вам только презрение и отвращение, для которой ваши ласки равносильны смерти? Я сумею умереть, граф Батьяни. Вы не уследите за мной, вы не можете помешать мне наложить на себя руки и уйти туда, где нет ни злобы, ни зависти. У меня, правда, нет оружия, но я откажусь от пищи, я разобью себе голову об стену, я задушу себя куском материи моей одежды. Вас же, граф Батьяни, постигнет Божья кара. Лейхтвейс, мой горячо любимый муж, сумеет разыскать вас. Он найдет вас, хотя бы через много лет, и, поверьте, не останется в долгу. А если бы даже Лейхтвейсу не удалось отомстить вам, то на Небе есть Господь, от суда которого не уйдет ни один злодей. Когда тело мое истлеет и останется лишь прах от всего того, что побуждает вас совершить гнусное злодейство, вас поразит небесное наказание, и сразит именно тогда, когда вы менее всего будете ожидать этого.
Граф Батьяни насмешливо улыбнулся в ответ на угрозы несчастной женщины.
— Все это пустые слова, Лора фон Берген, — произнес он, — угрозами тебе не запугать меня и мольбой не разжалобить. Мщения твоего мужа я не боюсь, так как Лейхтвейса нет более в живых. Когда я увозил тебя с поля сражения, то собственными глазами видел, как он упал, а пушки и зарядные ящики нашей артиллерии проехали по нему. Он, несомненно, раздавлен и изувечен. Что же касается возмездия с того света, то мне нет до него дела. Я хочу пользоваться жизнью, а там пусть будет, что будет. Но помимо всего этого у меня на тебя имеются священные права, Лора фон Берген. Ты обвенчана со мной и бежала от меня в брачную ночь. Ты жена моя. Не я тебя похитил, а похитил тебя у меня Лейхтвейс, этот презренный негодяй и разбойник.
— Он не мог похитить того, что вам никогда не принадлежало, — прервала графа Лора, — мое сердце билось только для Лейхтвейса и ни для кого более.
— Ты еще кичишься этим, изменница? — крикнул Батьяни, ударив кулаком по столу, — Лора фон Берген, как низко ты пала! Ты даже недостойна моей любви, но я готов простить тебя. Да, я прощу и забуду все, если ты добровольно отдашься мне и согласишься отныне быть моей. Выбирай сама. Отдайся мне, и завтра ты поселишься в лучшем доме Праги, я предоставлю тебе все, чего ты только пожелаешь, несмотря на осадное положение, в котором мы находимся. Я удалил на сегодняшнюю ночь стражу из моих помещений, и нам никто не помешает. Пойдем, Лора, со мной! Предадимся радостям любви! Утоли мою жажду ласк. Брачное ложе нас ждет. Лора, красавица моя! Забудь презренного негодяя, из-за которого ты некогда бросила меня. Отдайся мне, а я, граф Сандор Батьяни, за каждую твою ласку, за каждый твой поцелуй вознагражу тебя по-царски.
