Тогда что же, черт подери, творится с моей головой?
Я действую как заведенный, точно по плану, по схеме, составленной кем-то, кто намного сильнее меня. Я передвигаюсь по плоскости, с легкостью меняя страны и континенты, климатические зоны. От изысканной колониальной кухни к простоте средиземноморской стряпни. От раскосых японских специалисток по маркетингу, все как одна мнящих себя гейшами, к покорному блядству украинских телок. От миллионного контракта с Seagrams к тысячедолларовому договору с мебельным магазином «Диваны». Мой удел – переговоры. Сплошная непрекращающаяся болтовня. Мы обсуждаем бизнес и политику, бизнес и экономику, женщин и, конечно, деньги. Все так или иначе крутится вокруг них, благодаря им, ради них. Мы даем чиновникам взятки за рекламные места, чтобы не заплатить еще больше в бюджет государства, воруя, таким образом, у пенсионеров и детей, военных и учителей. Нам перечисляют деньги международные корпорации, банки и холдинги. Скромные доли того, что они нажили, впаривая нашим друзьям, женам и детям шмотки, жрачку и сами деньги. Вдувая их, эти деньги, на рынках «третьего мира» в несколько раз дороже того, что они на самом деле стоят. Те самые деньги, что они покупают у своих государств за бесценок. Рубли, доллары и евро оседают на счетах нашей конторы, на счетах обнальных фирм. С нашего счета мы платим налоги, ровно столько, сколько необходимо, чтобы не вызывать подозрений со стороны фискальных ведомств. Из финансовых компаний мы получаем черный cash, который дербанится в соответствии с нашими договоренностями. Часть – на откат, часть – нам на кредитки и в портмоне. Казак закатывает попойки в ресторанах вроде «Кумира» и «Ностальжи», покидая их под утро под руку с очередной неземной любовью. Когда он, наконец, устает от пафоса тулонских корзинок, лосося тар-тар, рокфора сольсент и моря красного пойла Mouton Rotshield, то перемещается в простецкие интерьеры мексиканских кабаков и разве что не ночует там, накачивая себя и всех, подворачивающихся под руку, текилой Don Julio. Я сливаюсь на пару недель из России и жарюсь под солнцем какого-нибудь Марокко, шляюсь по распродажам миланских бутиков или вдыхаю бежеватый порошок с грязных крышек унитазов в лондонском Fabric. В итоге мы снова встречаемся в Москве, помятые и сонные, с ворохом ярких, но каких-то размазанных воспоминаний. И все начинается снова: переговоры, встречи, совещания. Всем заправляют деньги, точно, но их никогда не бывает достаточно. Я все время чувствую их дефицит. Не острую нехватку, но все же, все же…
