4. Церковь барочного стиля, интересная своими росписями XVIII века, сегодня известна еще и как здание, где Таня работает старшим научным сотрудником. По ее же инициативе на одной из стен музея установлена мемориальная бронзовая доска, которая сообщает о жестоком бое воинов русской армии с французским войском, происходившем неподалеку от храма. И враг, хотя имел численный перевес, не устоял под напором русского духа и русского оружия.
5. Что я знаю о Татьяне Николаевне? Она замужем, носит очки. Мы разговариваем с директором музея (Т. Н. запаздывает), которая щедро одаривает нас квадратными юбилейными значками.
6. Говорит активный участник войны 1812 года поэт Ф. Н. Глинка:
«О славных подвигах русских воинов, самоотверженности горожан напоминает памятник героям 1812 года, открытый в столетнюю годовщину войны: неприступной скалой с двуглавым орлом на вершине встала Россия, гордая птица треплет штандарт поверженного французского войска».
Неслышно входит Татьяна Николаевна. Сотрудницы наперебой поздравляют ее с днем рождения, Ф. Н. Глинка дарит ей цветы. Мы тоже с Гидо подходим, поздравляем, представляемся.
7. — Вы к какому лагерю относитесь? — спрашивает нас наш сегодняшний экскурсовод Татьяна Николаевна (10 ч. 30 м.). — Как вам рассказывать? — Расскажи, как самой себе, — задушевно говорю я. — Тогда начнем, — говорит она, выходя на главную площадь. В историю октябрьских дней вошла и страничка, написанная верой в правоту ленинского дела и мужеством местных большевиков, задержавших и разоруживших на станции 40 белоказачьих эшелонов, следовавших в Москву и Петроград на подавление революции. Молодой шофер Максим, слушая Татьяну Николаевну, ест пачку стратегического шоколада. Он всю дорогу страдает хроническим жором: ест что ни попадя. — Идите назад в машину, пока ее не угнали, — шепчу я ему с мягкой улыбкой, — и перестаньте, пожалуйста, есть шоколад. Он, обиженный, уходит. Доброе слово вождя революции будет вести в светлое завтра многие поколения трудящихся масс.
8. — Ты чего, нашу нищету снимать приехал? — нехорошо удивляется рыночная женщина, торгующая маслом. — Ты самого себя снимай, понял? — Очередь, состоящая из женщин со средневековыми лицами, как будто пригнанная на массовку, тоже угрожающе рычит в нашу сторону. На помощь приходит Татьяна Николаевна: — Потише, женщина! — говорит она неожиданно властным тоном, — Он снимает то, что ему полагается. От властного тона Татьяны Николаевны все теряются, мы проходим. Несмотря на золотую осень, мужики надели ушанки, готовы к холодам.
