Перетрясли карманы и подсчитали все свое имущество.
Виктор прежде всего схватился за табак. Сверху махорка превратилась в кашу, а от бумаги почти ничего не осталось.
– Эх, жаль добра! – вздохнул он и осторожно начал вытаскивать свое богатство. – Где теперь возьмешь?
– И хорошо! – сказал Мирон. – Может, курить отвыкнешь.
– Ну нет, брат! Я лучше есть отвыкну.
– Для меня это было бы очень кстати, – спокойно произнес Мирон и вытащил мокрую корку хлеба.
– Хлеб? – подскочил Виктор.
– Тихо, тихо! Ты же только что говорил, что можешь не есть, лишь бы махорка была. Выбирай: или хлеб, или курево.
– Ну и лихо с тобой, не надо! – обиделся Виктор. Мирон положил сушиться свой хлеб и даже собрал все крошки.
Когда вытрясли карманы, у обоих носы опустились еще ниже. Все имущество состояло из махорки, корки хлеба, мокрой бумаги, карандаша с железным наконечником, одного носового платка, восьми рублей семидесяти четырех копеек деньгами и четырех спичек в расплющенном мокром коробке.
– Даже спичек у тебя нет, – упрекнул Мирон. – Единственный случай выпал в истории человечества, когда курильщик мог оказаться полезным для общества, – и то неудача.
– Спичек у меня хватало, да только они вместе с другими вещами хранились в походном мешке, который ты пустил по воде, – огрызнулся Виктор. – А где твой нож?
– Так ведь и он остался в мешке, – понуро ответил Мирон.
Но спорить не было времени. Друзья нашли небольшой чистый заливчик, выполоскали одежду и в четыре руки выжали так, что в ней, казалось, не только воды, но и живого места не должно было бы остаться. Развесили на солнце, а сами уселись на песок под корнями большой сосны. Жаловаться на холод еще нельзя было, однако солнце неуклонно спускалось к горизонту, а одежда сохла медленно. Бережно разложили для просушки и все остальное имущество, особенно спички.
– Тебе не приходилось пользоваться высушенными спичками? – спросил Мирон. – Горят они?
– Не приходилось.
– Вот видишь: такая простая вещь, а ты не знаешь.
– А ты?
– Так ведь я не курю.
– Это не только для курения необходимо. Эх, ты! – покачал головою Виктор. – Рассуждать только любишь…
Виктор все время искоса посматривал на хлеб. Не терпелось и Мирону. Взял он влажный кусок, разломил пополам, протянул Виктору. Съели – и еще острее почувствовали голод.
– Знал бы, что так получится, совсем не стал бы есть, – ворчал Виктор.
– Привыкай, браток, не то еще будет, – утешил его Мирон.
– Хоть бы закурить, – сказал Виктор, глядя на свою махорку.
