Образу русского сектанта как изувера, психопата и антиобщественного элемента, нарисованного православными авторами-сектоведами и их светскими единомышленниками, авторы либерального направления в изучении русского сектантства противопоставляют образы людей, обладающих исключительно положительными характеристиками, борцов с закоснелой бюрократической православно-монархической машиной.
«Искатели истины» — очень образно называет российских сектантов и старообрядцев В. И. Ясевич-Бородаевская. Раскрывая духовный и нравственный облик этих «искателей истины», жизнь и веру которых она изучала на протяжении 25 лет, Ясевич-Бородаевская с сочувствием писала следующее: «Все эти люди, движимые жаждой познать истину и осветить ею свою жизнь, глубоко заинтересовали меня и жизнь их, переполненная страданиями и горем, пропитанная насквозь горючими слезами и кровью, стала моим горем, моими страданиями, и нашла свое отражение в последующих работах… И чем глубже я окуналась в это бездонное море человеческого горя, тем непрерывнее становились страдания, предо мной раскрывавшиеся, перенося мое внимание от южного сектанства к старообрядчеству, от фактов и событий текущего дня к летописным страницам былого. Чем далее уходила я в область изучения народной жизни и разных религиозных течений, в их многообразии, тем ярче, среди царящего невежества и тьмы, вырисовывались предо мной эти смелые искатели правды и истины в своем духовном превосходстве и тем понятнее становилась для меня та пропасть, которая естественным путем образовалась между гонимыми и гонителями».76
На этой высокоэмоциональной характеристике русского сектантства, которая являлась общей для всех представителей либерально-демократической линии в исследовании религиозных движений в России, мы и закончим настоящий раздел. Хотелось бы отметить лишь то обстоятельство, что все они, несмотря на явно выраженные симпатии к тем, кто являлся жертвой репрессий и гонений со стороны властей по причине инаковерия, в то же время придерживались строго научных принципов объективности и беспристрастности при изучении и описании образа жизни русских сектантов XIX в., что делает их наблюдения и выводы еще более ценными для современного исследователя истории религиозно-духовных процессов в России.
