Я хотел было упомянуть о другом письме, которое мы нашли с Улой, но вовремя спохватился, решив придержать этот козырь.
- Что значит «и», спрашиваю? - грозно повторил он.
- Этого Мозера нетрудно будет разыскать, - ответил я неопределенно.
Он клюнул на приманку и опустил глаза, словно опасаясь, что я прочту его мысли.
- Кто еще знает о его существовании? - спросил он шепотом.
- Ты.
- Балда. Если я в этом признаюсь, тогда уж мне лучше сразу в петлю… А я хочу жить. Жить! В своем доме, которому отдал все силы, а не за тюремной решеткой.
- Фриц - свидетель.
- Слава богу, он хороший сын. Не то, что ты. И все мое добро ему достанется.
Фриц чуть заметно кивнул. И тут мне стало окончательно ясно, что он не со мной. Он предал меня. Предал, наверно, еще в ту минуту, когда предложил позвать отца.
- Я тоже немало знаю, - возразил я с торжеством.
- Ладно, кто еще?
- Если бы еще кто знал, ты давно бы сидел в тюрьме.
- Очень хорошо, значит, полиция ничего не узнает про этого Мозера.
- Узнает. От меня!
- А ты подумай хорошенько, не дурак ведь. Возьми бумажку, ручку - Фриц подаст тебе, что надо, - и пиши: «Я, Вальтер Вайнхольд, желая покаяться перед моими родителями, признаюсь, что убил Фридриха Мадера, будучи в состоянии раздражения». Видишь, я даже предлагаю тебе выход: как-никак смягчающие обстоятельства. Я-то великодушен, а ты все мелочишься… Вот, а записочку сунешь в конверт, заклеишь и на конверте напишешь: «Вскрыть только после моей смерти».
Это конец! Третье преступление логически последует за вторым. Вот почему он вытащил ключ из двери. Я озирался в поисках выхода. Пока еще я жив. Мне не верилось, что Фриц дал себя уговорить на убийство.
- Одним убийством больше для тебя и впрямь не имеет никакого значения, - сказал я и даже постарался иронически: улыбнуться.
- Испугался, а? Не бойся. Живи хоть сто лет, если дотянешь. Писулька эта надобна мне для гарантии. Она тебя заставит молчать до самой смерти. Как ты скончаешься, меня не интересует. Главное, будешь держать язык за зубами, пока меня землей не засыплют. А надпись на конверте к тому, чтобы меня никто не попрекнул, будто я все знал еще при твоей жизни. Как-никак я уважаю пожелание своего сына. Вот. За это получишь двадцать тысяч марок, можешь взять их прямо сейчас. И разойдемся подобру-поздорову.
Я пропустил мимо ушей его предложение. Мое решение было твердым.
- Ты предстанешь перед судом и ответишь за свои преступления.
- Дубина стоеросовая! Думать надо, не то в лужу сядешь. Дитера Коссака никто не убивал. Он сам умер, естественным путем, ночью, после несчастья. В больнице небось сохранилась запись о том. Да и старый доктор Мюллер должен помнить. Он попытался оперировать мальчишку, да поздно было. Осколки сидели в мозгу слишком глубоко. Если я не хочу раскапывать эту историю, то лишь потому, что тогда с завещанием были всякие неприятности.
