Безумец этот ухаживал за г-жой Сагредо, каковая, гордясь, что французский принц признал превосходство се над остальными дамами, обходилась с ним благосклонно. За обедом у г-на Д. Р., где собралось большое общество, она спросила, отчего я советовал принцу бежать.
— Он сам поведал мне о том, дивясь упорству, с каким вы почитаете его за обманщика, — сказала она.
— Я дал ему этот совет, сударыня, ибо у меня доброе сердце и здравый рассудок.
— Стало быть, все мы, не исключая и генерала, дураки?
— Подобный вывод был бы несправедлив, сударыня. Если чье-то мнение противно мнению другого, это отнюдь не означает, что кто-то из двоих дурак. Быть может, через восемь — десять дней я сочту, что заблуждался, — но оттого не стану полагать себя глупей других. Однако же для дамы столь умной, как вы, не составит труда различить в этом человеке принца или крестьянина по манерам его и образованности. Хорошо ли он танцует?
— Он не умеет сделать шагу; но он презирает танцы и говорит, что не хотел им учиться.
— Учтив ли он за столом?
— Бесцеремонен; не желает, чтобы ему переменили тарелку; ест из общего блюда своею собственной ложкой; не умеет сдержать отрыжку; зевает и встает первым, когда ему заблагорассудится. Ничего удивительного: он дурно воспитан.
— Но, несмотря на это, весьма обходителен — так мне кажется. Он чистоплотен?
— Отнюдь нет; но он еще не вполне обзавелся бельем.
— Говорят, он не пьет ни капли.
— Вы шутите; по два раза на дню встает из-за стола пьяным. Но здесь его нельзя не пожалеть: он не умеет пить, чтобы вино не бросилось ему в голову. Ругается, как гусар, и мы смеемся — но он никогда ни на что не обижается.
— Он умен?
— У него необыкновенная память: всякий день он рассказывает нам новые истории.
— Говорит ли о семье?
— Часто вспоминает мать — он нежно ее любит. Она из рода Дюплесси.
— Коли она еще жива, ей должно быть сейчас лет сто пятьдесят — четырьмя годами более или менее.
— Что за нелепость!
— Именно так, сударыня. Она вышла замуж во времена Марии Медичи.
— Однако ж имя ее значится в метрическом свидетельстве; но печать его… [пропуск в рукописи]
— Известно ли ему, что за герб у него на щите?
— Вы сомневаетесь?
— Думаю, он этого не знает.
Общество поднимается из-за стола. Минутою позже докладывают о приезде принца, в тот же миг он входит, и г-жа Сагредо, не долго думая, говорит:
— Дорогой принц, Казанова убежден, что вы не знаете своего герба.
Услыхав эти слова, он с усмешкою приступает ко мне, называет трусом и тыльной стороной руки дает мне пощечину, сбивши с головы моей парик. Удивленный, я медленно направляюсь к двери, беру по пути мою шляпу и трость и, спускаясь по лестнице, слышу, как г-н Д. Р. громким голосом велит выкинуть безумца в окно.
