– Рабби сейчас в синагоге, на вечерней службе. Меня попросили занять вас до его возвращения. Я – Кьяра. Хотите кофе? Я только что сварила.
– Спасибо.
Женщина налила кофе из кофеварки, положила сахар, не спрашивая гостя о его предпочтениях, и передала чашку. На его пальце она заметила следы краски. Габриель отправился в гетто сразу после разговора с Тьеполо и не успел как следует вымыть руки.
– Вы художник?
– Не совсем. Я реставратор.
– Как интересно. Над чем работаете сейчас?
– Участвую в проекте восстановления церкви Святого Захарии.
Она улыбнулась:
– Это одна из моих любимых церквей. И над чем же именно трудитесь? Уж не над Беллини ли?
Габриель кивнул.
– Вы, должно быть, хороший мастер.
– Мы с Беллини, можно сказать, давние друзья, – скромно пояснил он. – Сколько людей собирается сейчас на Маарив?
– Обычно несколько стариков. Когда чуть больше, когда чуть меньше. Иногда по вечерам в синагоге нет никого, кроме рабби. Он же убежден в том, что день прекращения вечерней службы станет последним днем существования общины.
В этот момент в комнату вошел раввин. И снова Габриеля удивила его относительная молодость. Священник был примерно одного с ним возраста, энергичный и бодрый, а из-под узкополой шляпы струилась грива седых волос. Он крепко пожал протянутую руку и оценивающе посмотрел на Габриеля через стекло очков в стальной оправе.
– Я раввин Цолли. Надеюсь, моя дочь любезно приняла гостя в мое отсутствие. Последние несколько лет она провела в Израиле, и это не лучшим образом сказалось на ее манерах.
– Она была вполне любезна, но не сказала, что вы ее отец.
– Вот видите? Вечно у нее на уме какие-то проказы. – Раввин повернулся к дочери: – Ступай домой, Кьяра. Посиди с матерью. Мы не задержимся надолго. Идемте, синьор Дельвеккио. Думаю, в моем кабинете вам будет удобнее.
Женщина надела плащ и посмотрела на Габриеля:
– Меня очень интересует искусство реставрации. Хотелось бы взглянуть на Беллини. Можно мне как-нибудь заглянуть к вам в церковь, понаблюдать, как вы работаете?
– Ну вот опять, – вздохнул раввин. – Никакой обходительности. Все напрямик. Какие уж тут манеры.
– Я с удовольствием покажу вам алтарь. Сообщу, когда это будет удобно.
– Вы всегда можете застать меня здесь. Чао.
Раввин Цолли проводил Габриеля в свой кабинет с просевшими под тяжестью книг полками. В основном здесь была представлена иудаистская литература, причем, судя по разбросу представленных языков, раввин, как и Габриель, мог считаться полиглотом. Они сели в кресла, и раввин начал с того, на чем они закончили.
