– Ну теперь-то вы назовете мне комбинацию, – спокойно сказал швейцарец.
Такой боли Бенджамину Штерну еще не приходилось испытывать. Тяжело дыша, хватая ртом воздух, он пытался принять какое-то решение, но мысли кружились беспорядочным водоворотом. Комбинация? Какая комбинация, если он не помнил и своего имени.
– Я жду, герр профессор.
Штерн заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Поступивший в мозг кислород открыл доступ к шифру замка сейфа. Чувствуя, как дрожит челюсть, профессор назвал несколько цифр. Незнакомец наклонился и набрал нужную комбинацию. Замок щелкнул, дверца открылась.
Гость заглянул внутрь, потом снова повернулся к профессору:
– У вас есть дискеты с копиями. Где вы их храните?
– Не понимаю, о чем вы.
– При данном ранении вы сможете ходить, опираясь на палку. – Он поднял пистолет. – Если я выстрелю в другое колено, то остаток жизни вам придется передвигаться на костылях.
Профессор понимал, что теряет сознание. Челюсть дрожала все сильнее.
Не дрожи, черт бы тебя побрал! Не доставляй им удовольствия видеть твой страх.
– В холодильнике.
– В холодильнике?
– Да, на случай… – Его пронзила острая боль. – На случай пожара.
Незнакомец поднял бровь. Хитрец. С собой у него был пакет, черный нейлоновый мешок, длиной примерно в три фута. Он опустил руку в мешок и извлек цилиндрический предмет, оказавшийся распылителем. Сняв колпачок, швейцарец начал рисовать какие-то символы на стене кабинета. Точнее, символы жестокости и насилия. Интересно, подумал профессор, что скажет, увидев их, фрау Ратцингер? Сам того не сознавая, он, должно быть, пробормотал что-то, потому что незнакомец на секунду прервал свое занятие, чтобы бросить на него равнодушный взгляд.
Закончив с граффити, незнакомец убрал баллончик с краской в сумку и подошел к профессору. Боль от перебитых костей сделалась невыносимой, и у профессора начался жар. Поле зрения ограничивалось растекающимся извне мраком, так что швейцарец представлялся ему как бы стоящим в конце туннеля. Бенджамин Штерн заглянул в серые глаза, пытаясь отыскать признаки безумия, но не обнаружил ничего, кроме холодного интеллекта. Этот человек не расист-фанатик, подумал он, а профессионал.
Незнакомец слегка наклонился.
– Не хотите ли покаяться, профессор Штерн? Облегчить душу?
– О чем вы… – он скорчился от боли, – …говорите?
– Все очень просто. Не хотите ли вы покаяться в грехах?
– Вы – убийца, – пробормотал, теряя сознание, профессор.
Убийца улыбнулся, поднял пистолет и дважды выстрелил жертве в грудь. Бенджамин Штерн почувствовал, как содрогнулось его тело, но боли уже не ощутил. Он прожил еще несколько секунд и успел увидеть, как незнакомец опустился на колени рядом с ним и приложил к его влажному лбу холодный палец. Швейцарец произнес какие-то слова
