– «Мы помним»? Этот документ следовало бы назвать «Мы просим прощения». К сожалению, он оказался недостаточно глубоким. Не хватило ни самокритичности, ни настойчивости в отыскании правды. В результате – еще одно оскорбление тем самым людям, чьи раны мы желали исцелить. Что в нем утверждалось? Что церковь не совершила ничего дурного. Что мы пытались помочь. Что некоторые помогали больше, чем другие. Что убивали немцы, а не мы, но в любом случае нам очень жаль. Постыдный документ.
– Некоторые могут посчитать постыдным то, как вы отзываетесь о труде своего предшественника.
– У меня нет ни малейшего намерения осуждать старания Поляка. Сердце у него было там, где надо, но, как я подозреваю, он не пользовался достаточной поддержкой со стороны курии. – «Со стороны таких, как ты», – подумал Лукчези. – Именно поэтому документ сказал так мало, если вообще что-то сказал. Из уважения к Поляку я представлю новый проект как продолжение прежнего, вдохновленного им.
– Еще одно исследование могут счесть замаскированной критикой, как бы вы его ни представляли.
– Вы ведь входили в состав группы, написавшей проект «Мы помним», не так ли?
– Это так, ваше святейшество.
– Десять лет, чтобы написать четырнадцать страниц.
– Размышления и точность требуют времени.
– Как и обеление.
– Я возражаю…
Папа не дал ему закончить.
– Вы выступаете против пересмотра этого вопроса из опасения навлечь позор на церковь или потому, что боитесь потерять шансы занять мое место, когда я уйду?
Бриндизи опустил руки и поднял глаза к потолку, словно готовясь произнести цитату из Святого Писания.
– Я выступаю против пересмотра этого вопроса потому, что такой пересмотр не даст нам ровным счетом ничего, но зато пойдет на пользу тем, кто желает уничтожить нас.
– Постоянный обман и уклончивость куда более опасны. Если мы не говорим о проблемах честно и открыто, то тем самым помогаем нашим противникам. Мы губим себя сами.
– Если и мне позволительно высказаться честно и открыто, то я скажу, что ваша наивность в этом вопросе поразительна. Что бы ни сделала и что бы ни провозгласила церковь, это не удовлетворит проклинающих нас. Скорее лишь добавит масла в огонь. Я не могу допустить, чтобы вы порочили репутацию церкви и ваших предшественников, вытаскивая на свет эту глупость. Пий Двенадцатый заслуживает канонизации, а не поругания.
Атрибуты папской власти еще не испортили Пьетро Лукчези, но явное неповиновение, проявившееся в словах кардинала, всколыхнуло его гнев. Он заставил себя говорить спокойно, однако человек, сидевший по другую сторону стола, прекрасно понял, какие чувства и какой смысл были вложены в негромко прозвучавший ответ:
