– Вот уж не думала, что вы так считаете.
– А ты разве иначе считаешь?
– Ну у меня другие причины. А вот почему вы?
– Да потому, что чем больше у женщины свободы, тем ее меньше. Если у разумной женщины есть семья – там она полная хозяйка, а вот если она предпочитает так называемую свободу – она игрушка в руках дурных собственных страстей и мужиков. Ты не согласна?
– Разве вы не видите, что согласна?
Я это видела. Уж Янины-то старания на семейной ниве трудно было не заметить, и, судя по ее расспросам о любви, не страстной любовью объяснялись эти старания.
И еще я заметила за ней одну странную для ее поколения, но очень понятную мне вещь. Дело в том, что мы часто смотрели с ней телевизор, и она Просто выходила из себя (как и я) от постоянных постельных изысков современного кинематографа.
Нет, она ничего не говорила, но как-то так опускала глаза, так в досаде кривила губу, что мне было ясно – ей до смерти противно смотреть это. И уж, разумеется, ночных эротических шоу никто в этом доме вообще не смотрел.
– Вот вы говорите, я красивая… – сказала мне как-то Яна. – Разве вы не видите, сколько их теперь, красивых? Да еще готовых на что угодно – показывать голый зад, трахаться перед камерой.
Стыдно быть красивой, если красота дается для этого. Вы присмотритесь – они ж не люди, они биороботы, сосиски в целлофане. Будь я мужиком, я бы ни на одну из таких не посмотрела.
И почему, сопоставив вместе Янины допросы о любви и отвращение к продажному сексу, я не сделала тогда выводов? Ведь это, было как дважды два, я даже допустила такую мысль, но тут же в негодовании отбросила.
Кирюшина учительница смотрела на меня испуганными глазами и мялась:
– Я даже не знаю, как начать…
– Что? Что такое? Да говорите же, я приму меры.
– Э-э-э... дело в том, что он стал очень хорошо учиться. Он не только безупречно делает уроки, при вас это неудивительно. Он прекрасно пишет контрольные, но…
– Но… Что?
– Э-э-э... донимаете, он дает списывать.
– Это естественно. Я тоже давала списывать.
– Но ведь не за деньги!
– А он – за деньги? За деньги?!
– Да. – Учительница потупилась и смущенно продолжала:
– Я не имею права напрягать вас и заставлять рассказывать об этом его родителям. Возьму этот труд на себя, хотя… Тут ко мне пришел папаша одной двоечницы и грозил мне пушкой…
Я заверила ее, что меня не расстреляют. Мы шли домой. Кирюша что-то бойко рассказывал, хотя видел, что я беседовала с учительницей, и мог догадаться, что она мне говорила.
