Огляделась. Я валялась на полу среди разбитой посуды. Мокрый чай, смешанный с рассыпавшимся сахаром, разбитая пепельница, окурки.
С трудом поднялась и, держась за стенку, дошла до двери.
Я не знаю, зачем существуют дверные глазки – все равно невозможно узнать того, кто стоит за дверью. Сейчас я видела барышню – не менее, но и не более.
– Кто там?
– Слава Богу, вы дома… – Голос знакомый и не склочный. Можно открывать.
Передо мной стояла Манюня Ерофеева и с ужасом на меня смотрела.
– Что с вами?
– Да вот... магнитные бури, видимо… Несла из комнаты в кухню грязную посуду, и вот… – Я показала на то, что творилось в коридоре.
– Нужно вызвать врача! – решила Манюня.
Врача? На самом деле мне просто не мешало бы пообедать, а потом еще и поужинать. И знать, что завтрак тоже будет.
– Последние три дня я звонила вам день и ночь! Никто не подходил к телефону, и я поехала сама…
– Телефон отключен, – вяло объяснила я.
– Сейчас же заплатим, я богатая, – сказала Манюня.
– С каких это делов-дров? Вам повысили зарплату?
– Нет, уволилась. Теперь я работаю негром.
– Где и на кого?
– Вы будете меня презирать, но я пишу продолжение романа некоего американского придурка, который давно помер. Герой – пещерный человек по имени Гунус. Вы, наверное, видели эти книжки. Моя норма – пять листов в месяц. И за это мне платят четыреста долларов.
– Пять листов? Это круто.
– Это тем более круто, что спаси Бог придумать хоть что-то с отдаленным проблеском мысли. Вымарывается как непонятное читателю.
Манюня деловито вынимала из объемистой сумки какие-то кексы, шоколады и прочее в том же духе. При виде сластей меня замутило. Когда я голодна – не могу видеть сладкое. А она уже ставила чайник.
– Чай или кофе у вас где?
– Где, где... рифму знаешь?
– Да что с вами?
Не могла же я сказать ей, что предпочитаю корку хлеба с солью.
– Я не ем сладкого... у меня диабет начинается, – зачем-то солгала я.
– От дура! От дура! Сигареты забыла! Я быстренько сбегаю, а? Вы только дверь не запирайте, ладно? – И Манюню будто ветром сдуло.
Я же поползла в коридор и кое-как собрала на поднос черепки. Успела вымыть посуду и привести остальное в порядок, а Манюни все не было. Манюня может заблудиться в центре города, потому что она родилась в новостройках, а географическое чутье у нее, как у того барана, который не желает признавать новые ворота.
Но я клеветала – Манюня не заблудилась. Она обежала все магазины и приперла целую сумку продуктов.
– Я такая эгоистка, – сказала она, – сама сладкоежка и другим тащу сладкое.
