По прибытии на место катастрофы несколько суток ушло на точную координацию судна и стабилизацию его положения над «К-129». Это обеспечивалось с помощью новейшей автоматической системы удержания на месте ASK. Потом в океанские воды стали уходить девятиметровые трубы, которые автоматически свинчивались друг с другом, образуя колонну чудовищных размеров с захватом на нижнем конце. Контролировали сборку подводными телекамерами. Всего было 600 труб – каждая весом с двухэтажный автобус.
Через 48 часов захват оказался прямо над носовой частью «К-129», и за рычаги управления сел главный конструктор подводной платформы – слишком велико было искушение стать не только теоретиком, но и исполнителем кульминационной части операции. Управляемый неопытной рукой захват ударился о грунт – конструктор неверно рассчитал расстояние до лодки, поскольку не учёл эффекта преломления света в воде. От удара одна из клешней треснула. Тем не менее оператору удалось захватить фрагмент «К-129». Спустя ещё несколько часов носовая часть оказалась в «лунном бассейне».
Когда сошла вода, к носовой части советской подложки подошли эксперты ЦРУ и Пентагона. Им предстояла огромная работа по изучению останков чужого военного корабля, и они не скрывали своего энтузиазма. Только один человек из всех командированных в эту экспедицию специалистов не проявил совершенно никакого интереса к искорёженной груде стали – его пригласили сюда не за этим, а «излишней» любознательностью он никогда не страдал. Этим человеком был переводчик Госдепартамента Питер Бак – один из лучших американских специалистов по русскому языку.
* * *
Бак начинал свою карьеру в качестве технического переводчика Пентагона. Затем – служба в Западной Германии, после демобилизации – должность в аппарате ООН. При президенте Джоне Кеннеди он устроился его личным переводчиком, однако всегда мечтал о мантии юриста, а потому демонстрировал абсолютное равнодушие ко всему русскому-советскому, кроме языка. В его обязанности на последней должности, правда, входило изучение московской прессы и «толстых» литературных журналов, однако делал он это на чистом «автопилоте», без огонька, а потому отчёты получались у него сухими и малосодержательными. Однако в октябре 1962 года всё изменилось. После того, как на пике Карибского ракетного кризиса он познакомился с содержанием загадочного письма президенту от одного из кремлёвских вождей, отношение Питера Бака к далёкой России переменилось. Он стал интересоваться её тысячелетней историей, её классической литературой и современными политическими деятелями.
