Ее глаза сузились:
— И вы надеетесь продраться сквозь джунгли и найти знахаря, который согласится передать вам свою мифологию и ритуалы?
— Да, — сказал я. — Я надеюсь.
— За это! — сказал Брайен.
Он поднял бокал, я последовал его примеру; Стефани засмеялась и присоединилась к нам. Хрусталь запел над столом. Ее бокал звенел дольше всех. А может быть, это мне показалось.
Когда они ушли и тарелки были вымыты, я добыл из дорожной сумки мой нетронутый журнал, с хрустом раскрыл его и отогнул первую страницу. Эмерсон говорил, что тот, кто пишет для себя, пишет на вечные времена, поэтому мои первые строки, естественно, мелодраматичны.
7 февраля 1973
Если бессознательный разум общается с нами посредством образов в сновидениях, черпает лексикон для разговора с нами из этих образов, то почему бы нам не изучить его словарь и не отвечать ему? Сознательно общаться с бессознательным? Входить в него? Изменять его?
Существуют ли состояния сознания, в которых мы можем снять запрет с наших скрытых возможностей выздоровления?
Начнем с состояний сознания. Единственный путь к изучению сознания — прямой опыт переживания его состояний.
Все невежество катится к знанию мигом,
И к невежеству вновь поднимается долго и трудно.
Э.Э.Каммингс
В Куско можно прилететь только утром. Столица древней империи инков расположена в одной из долин в Андах на высоте одиннадцати тысяч футов над уровнем моря. Восходящие потоки воздуха во второй половине дня делают аэродром недоступным.
В громкоговорителях что-то прохрипел неразборчивый голос пилота, табло «Застегнуть ремни» беспорядочно замигало красной подсветкой, а затем дряхлый ДС-8 резко завалился влево, проскользнул в узкую щель между мгновенно выросшими горами и оказался в долине, где стоит Куско, старейший среди постоянно населенных городов континента.
Немногим более восьми часов перед этим, где-то около двух часов ночи, закончился мой десятичасовый перелет из Майами в Лиму. Ночь была влажная и беззвездная. Десять часов в самолете притупили мои ощущения, флуоресцентные светильники и кондиционированный воздух кабины совершенно нейтрализовали их. Как всегда, я был ошеломлен запахом чужого города. Лима — это дизельное горючее, свинина со шкурой, жарепная в старом постном масле, выхлопной дым, промышленный смрад и еле различимая примесь морского воздуха.
Чиновник таможни с сияющей бриллиантином прической скользнул по мне взглядом, поставил штамп в паспорте и предоставил мне девяносто дней на пребывание в его стране. Я устроил себе гнездо из дорожных сумок и рюкзака и стал ожидать рейса на Куско.
