Ноулз покачал головой.
– Никакой необходимости в этом нет. Если мы будем сидеть спокойно, нам хватит воздуха на несколько дней.
– Да дело не в воздухе, мистер Ноулз. Вы заметили, как здесь похолодало?
Я давно это заметил, просто не придавал значения. В моем состоянии – а мной владели страх и отчаяние – холод казался чем-то вполне естественным. Теперь я начал об этом задумываться. Когда отключился свет, отключилось и отопление. И теперь будет становиться все холоднее, и холоднее… и холоднее…
Мистер Ноулз тоже это заметил.
– Ну, ладно. Толстяк. Давай делать по-твоему.
Я сел на костюм, пока Конски готовился к операции. Он снял с себя штаны, поймал один шар, раздавил его и обмазал клейкой массой правую ягодицу. А затем повернулся ко мне.
– Ну, птенчик, – давай, снимайся с гнезда.
Мы быстро поменялись местами, потеряв, несмотря на злобное шипение в дыре, лишь небольшое количество воздуха.
Конски ухмыльнулся:
– Ребята, а здесь удобно как в мягком кресле.
Ноулз поспешно надел костюм и ушел, унеся с собой фонарь. Мы снова остались в темноте.
Через какое-то время Конски нарушил тишину.
– Джек, есть одна игра, в которую можно играть в темноте. Ты в шахматы играешь?
– Ну да, немного.
– Хорошая игра. Я играл в шахматы в декомпрессионных камерах, когда работал под Гудзоном. Может, поставим по двадцатке для интереса?
– Что? А, давай.
Он мог предложить поставить по тысяче – мне было все равно.
– Прекрасно. Королевская пешка на е-3.
– Ага – королевская пешка на е-4.
– А ты консерватор, да? Ты напоминаешь мне одну девицу, с которой я был знаком в Хобокене…
То, что он о ней рассказал, не имело никакого отношения к шахматам, хотя и доказывало, что в определенном смысле она тоже была консерватор.
– Слон f-4. Напомни, чтобы я рассказал тебе о ее сестре. Похоже, она не всегда была рыжей, но ей хотелось, чтобы люди считали, что она такой родилась. И она… Извини, твой ход.
Я начал думать, но голова у меня шла кругом.
– D-2 – d-3.
– Ферзь f-3. Так вот, она…
Он начал подробный рассказ. Я уже слышал однажды эту историю и сомневался, чтобы подобное когда-нибудь с ним происходило, во своим рассказом он меня несколько приободрил. Я даже улыбнулся в темноте.
– Твой ход, – добавил под конец Конски.
– Ох, – я уже не мог вспомнить положение фигур на доске. И решил подготовиться к рокировке, что в начале игры – всегда достаточно безопасно. – Конь с-6.
– Ферзь бьет пешку f-7. Шах и мат. С тебя двадцатка, Джек.
– Что? Этого не может быть!
