Уехать я мог не раньше вечера – автобусом. В Ленинград попасть – часам к шести…
– Он и про телеграмму знает, – сказала Люда.
– Кто?
– Товарищ Беляев.
Люда чуточку гордилась проницательностью и всеведением злосчастного майора.
– Товарищ Беляев сказал – пусть зайдет до отъезда. А то ему будет взъебка… Так прямо и выразился…
– Какая старомодная учтивость! – говорю…
Я начал лихорадочно соображать. Денег у меня – рубля четыре. Все те же мистические четыре рубля.
Состояние жуткое…
– Люда, – спрашиваю, – у вас есть деньги?
– Копеек сорок… Я на велосипеде приехала…
– То есть?
– Берите мой велосипед, а я дойду пешком. Оставьте его у кого-нибудь в поселке…
Последний раз я ездил на велосипеде, будучи школьником. Тогда это казалось развлечением. Но, видно, я постарел.
Дорогу пересекали сосновые корни. Велосипед, подпрыгивая, звякал. Маленькое жесткое седло травмировало зад. Колеса тонули в сыроватом песке. Измученные внутренности спазмами реагировали на каждый толчок.
Я зашел на турбазу, прислонив велосипед к стене.
Галина была одна. Взглянув на меня без испуга, спросила:
– Вы получили телеграмму?..
Думаю, пьянством здесь трудно было кого-нибудь удивить. Я сказал:
– Дайте мне тридцать рублей из сейфа. Через две недели верну… Только не задавайте вопросов.
– А я и так все знаю. Ваша супруга изменила Родине.
– Увы, – говорю.
– И теперь уезжает на Запад.
– Похоже на то.
– А вы остаетесь?
– Да, я остаюсь. Вы же знаете…
– И будете продолжать работу?
– Конечно. Если не уволят…
– А правда, что в Израиле живут одни евреи?.. Слушайте, вам плохо?! Дать воды?
– Вода тут не поможет. Как насчет денег?
– Только почему из сейфа? У меня есть свои…
Я хотел поцеловать Галину, но сдержался. Реакция могла быть неожиданной.
Я сел на велосипед и поехал к монастырю. День был теплый, но облачный. Тени деревьев едва выделялись на сером асфальте. По обочине шоссе брели туристы. Среди них попадались одетые в непромокаемые куртки.
Я устремился к песчаному склону. Руль приходилось удерживать с трудом. Мимо проносились обесцвеченные серым налетом валуны…
Контору УВД мне показали сразу.
– Следующий дом за почтой, – махнула рукой уборщица из «Лукоморья», – видишь, флаг на крыше?..
Я поехал дальше.
Двери почтового отделения были распахнуты. Здесь же помещались кабины двух междугородных телефонов. Один из них был занят. Блондинка с толстыми ногами, жестикулируя, выкрикивала:
– Татуся, слышишь?! Ехать не советую… Погода на четыре с минусом… А главное, тут абсолютно нету мужиков… Але! Ты слышишь?! Многие девушки уезжают, так и не отдохнув…
