— А как они общаются внутри семьи?
— При мне они разговаривали друг с другом, на каком то неизвестном языке. Транслятор его не берет. По-моему, каждый семейный клан имеет свой внутренний язык.
— Интересно, — Владимир Рюрикович внимательно слушал собеседника, стараясь не пропустить ни слова.
— Похоже, все члены семьи имеют одну профессию, — космонавт рассеяно теребил лацкан пиджака, — коатлианца вне клана не существует. Для них это хуже чем смерть. О правительстве, администрации мне ни чего не интересно. Но тут Вы сами должны лучше меня разбираться. По косвенным данным, у них что-то похожее на парламентскую республику. Хотя нам они сообщают о, своего рода, президентском правлении. Все семьи достаточно суверенны, независимы друг от друга, но несколько десятков кланов имеют значительный авторитет, похоже, они и есть правительство.
— А психология? А личность? — Крамолин знал что у коатлианцев на самом деле не республика, а нечто похожее на олигархию. Правит группа наиболее влиятельных кланов. Но ему было интересно ознакомиться с личными впечатлениями человека, контактирующего с этой расой.
— У них нет понятия личности как такового. Я это уже говорил. Они с трудом поняли, что каждый человек индивидуален. Похоже, считают нас цивилизацией суперэгоистов. У них даже члены одного клана похожи друг на друга. Хотя, на самом деле гораздо эгоистичнее нас. У них отношения между семьями строятся исключительно на деловой основе, только финансовые отношения и ни чего другого.
— Я вообще не отличаю одного коатлианца от другого.
— Нет, они отличаются, совершенно разные лица. Просто надо с ними общаться, внешне они все отличаются.
— Понятно, — сухо ответил директор СГБ.
— А больше, — Горыня пожал плечами, — больше ни чего не могу сказать.
— Спасибо, Горыня Турович, Вы мне сильно помогли. В этом рейсе постарайтесь больше наблюдать за своими партнерами, — затем, выдержав паузу, Крамолин тихо добавил, — и постарайся быстрее вернуться. Если чувствуешь, что начинается волокита, рви канаты и беги полным ходом.
— Постараюсь, — Горыня поднялся с кресла, — всего доброго, Владимир Рюрикович, с вами приятно поговорить, но извините, дела.
— Чистого пространства, Горыня Турович.
— К черту! — прозвучал ответ, и космонавт закрыл за собой дверь.
Крамолин не мигая, смотрел прямо перед собой. Его ни чего не выражающий взгляд уперся в дверь кабинета. Анютин волновался не зря, война с догонами неожиданно вызвала биржевой спад. Это был первый военный конфликт с внеземной цивилизацией, и люди отреагировали самым привычным образом. Ни чего нового в реакции биржевых брокеров. До паники было еще далеко, но акции неуклонно падали. Специалисты считали, что спад продлится до первых успехов флота, а затем котировки резко пойдут вверх, разумеется, если война будет успешной и без значительных потерь. Через минуту Крамолин сбросил с себя оцепенение и набрал номер Демьянова.
