Он огляделся. Рейс был транзитный, с юга, с Кавказа. Самолет был забит черноусыми грузинами в огромных кепках-восьмиклинках. Они шумно разговаривали друг с другом по-грузински, от них дурно и сильно пахло потом, чесноком и чачей, и каждый из них, помимо ящиков, сданных в багаж, вез под своим сиденьем еще мешок или ящик помидоров, мандаринов или цветов. Пожалуй, впервые за все эти годы визитов Зигфрида в СССР он попал из высшего, привилегированного уровня жизни советской элиты в нормальную, будничную. Но обилие грузинских спекулянтов фруктами в самолете и то, что стюардесса явно за взятку разрешила им везти в салоне эти пудовые ящики и мешки, – именно это больше всего успокаивало сейчас Зигфрида. Значит, хотя бы в самолете нет сотрудников КГБ. А то, что сосед-грузин снял ботинки и воздух сразу загустел запахом его давно не мытых ног, – черт с ним! Лучше свобода с запахом пота, чем чистый воздух ловушки-заповедника в Затайке. «А кроме того, – вдруг подумал Зигфрид, – через пару дней от меня самого будет пахнуть не лучше – чемодан с вещами остался в Затайке, а дезодорант от пота в России не купишь…»
Между тем его сосед, сняв ботинки, вытащил из большой плетеной сумки завернутую в промасленную газету «Вечерний Тбилиси» жареную курицу, а точнее – цыпленка табака, остро пахнущего чесноком и специями. Потом из той же сумки появились бутыль красного вина, круг свежего сыра, зелень, спелые помидоры…
Зигфрид вдруг остро почувствовал голод – аж рот заполнился слюной. Грузин же, словно прочитав его мысли, а скорее, просто по законам грузинского этикета, разломил пополам килограммового цыпленка табака и протянул Зигфриду половину.
– Бэри, бэри! – сказал он с грузинским акцентом. – Я Coco из Тбилиси. А ты?
– Меня зовут Зигфрид, – невнятно произнес Зигфрид принимая цыпленка.
– Еврей, что ли? – спросил Coco.
Зигфрид, впиваясь зубами в сочное куриное мясо, промычал в ответ не то утвердительно, не то отрицательно.
– А чем занимаешься? – спросил Coco, наливая в пластмассовые стаканчики вино себе и Зигфриду.
– Я… переводчик… – нашелся Зигфрид.
Coco усмехнулся:
– Ты переводчик, а я перевозчик! – И поднял свой стакан с вином. – Ладно! Будь здоров, дарагой!
Они выпили, и словоохотливый Coco спросил снова:
– А с какого языка переводишь, генацвале?
– С английского, немецкого… – сказал Зигфрид.
– Вах-вах-вах! – сокрушенно сказал Coco. – Если такие языки знаешь, зачем в Америку не уехал, когда Брежнев отпускал?
